Коллектив авторов История - Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века

Этот краткий обзор позволяет нам представить общие контуры дворянства европейских стран. Среди них выделяются Восточная [24] Дж. Блум ( Blum J. Lord and peasant) относит к этой зоне и российское дворянство. и Северная Европа, где в сравнении с такими странами, как Англия, Франция, Испания, княжества и герцогства Италии, дворянство было более зависимо от государства, не вполне четко оформлено в качестве сословия (Stand), а порой и ослаблено дроблением имений в результате равного наследования всеми сыновьями. В рамках этой группы стран Северной и Восточной Европы Россия, без сомнения, оказывается вполне сравнимой со своими соседями, хотя и представляет собой, начиная с XVII века, крайний случай [25] «Именно это сочетание формы землевладения, семейной солидарности, принудительной государственной службы и ограниченности региональной власти и сословных прав придало российской аристократии XVII века уникальный характер». См.: Crummey R. O. Aristocrats and servitors. P. 174. .

Для понимания своеобразия российского дворянства следует учитывать еще несколько обстоятельств. Первое из них – его относительно изолированное положение: в отличие от любой другой европейской страны (об этой исключительной ситуации часто забывают [26] Исключение составляют работы Исабели де Мадариага ( Madariaga I. de. The Russian nobility in the seventeenth and eighteenth centuries. P. 269) и Роберта Крамми ( Crummey R. O. Aristocrats and servitors. P. 169–170). ), российское дворянство не поддерживало почти никаких связей еще с одним привилегированным сословием – православным духовенством, которое в XVIII веке перестало быть его социальным партнером, так же как церковь перестала быть для дворян одним из возможных вариантов карьеры. Второй фактор – хронологический. В России, как уже отмечалось, дворянство начало оформляться как особая консолидированная группа лишь в начале XVIII века как результат социальной инженерии Петра Великого, обязавшего дворян нести пожизненную службу. Понадобилось менее двух поколений, чтобы российское дворянство освободилось от принудительной службы и начало длительную эволюцию, в ходе которой формируется его идентичность как социальной группы. В ходе этой так и не завершенной эволюции оно осуществило – и в этом заключается третий фактор – колоссальный культурный разворот, так называемую «вестернизацию», все заметнее сближавшую его с дворянством Западной и Центральной Европы. Немаловажно, что «вестернизация» происходила с преимущественной ориентацией на дворянство двух западных стран: французское, у которого российские дворяне заимствовали модели социокультурных практик, и английское, которым они все больше восхищались и по образцу которого надеялись утвердить свой общественный и даже политический статус. Наконец, четвертый фактор – воспитание и образование, представлявшиеся российским дворянам наиболее действенным, хотя и дорогостоящим инструментом «процесса цивилизации», но также и важнейшим социальным маркером [27] Впрочем, не только и, возможно, не столько по отношению к другим социальным группам, сколько внутри самого дворянства, бывшего, как было сказано, весьма неоднородной социальной группой. . Действительно, для дворянства воспитание становится одним из главных средств показать свое культурное отличие (distinction, disctinctiveness). Это сыграло большую роль в воспроизводстве идентичности дворянина на протяжении нескольких веков, что нельзя объяснить только традицией, успешной борьбой за ведущие позиции в обществе или сохранением социальной и экономической дистанции по отношению к другим социальным группам [28] Leonhard J., Wieland Ch. (Eds.). What Makes the Nobility Noble? P. 9–10. . Во всех этих процессах российская знать, без сомнения, играла роль главной движущей силы.

Следствием вестернизации российского дворянства XVIII века, как предположил еще В. О. Ключевский, стала его оторванность от своих национальных традиций. Этот тезис был подхвачен и развит Марком Раевым [29] Ключевский В. О. Курс русской истории // Ключевский В. О. Сочинения. Т. 5. М., 1958. С. 160–185; Он же. Евгений Онегин и его предки // Он же. Сочинения. Т. 7. М., 1959. С. 408–422; Raeff M. Origins of the Russian Intelligentsia. The Eighteenth-century Nobility. New York, 1966. . Одной из причин этого «отчуждения» [30] Alienation, как его называет Раев. , по мнению Ключевского и Раева, было получаемое дворянством европейское воспитание [31] И Ключевский, и Раев обращают большое внимание на образование дворянства как ключевой для решения этой проблемы вопрос. Этому вопросу посвящена гл. 4 книги Раева ( Raeff M. Origins of the Russian Intelligentsia. P. 122–147). . Подробное изложение и критическую оценку основных тезисов книги М. Раева дал М. Конфино [32] Confino M. Sociétés et mentalités collectives en Russie. Paris, 1991. P. 345–387. , который, в частности, обратил внимание на цену вестернизации [33] О цене «вестернизации» для российского дворянства см. также: Kahan A. The Costs of «Westernization» in Russia: The gentry and the economy in the eighteenth century // Slavic Review. Vol. 25, 1 (1966). P. 40–66. . Как уже было сказано, во второй половине XVIII века более 80 % всех дворян в России владели не более чем сотней душ. Около 15 % помещиков владели от 101 до 500 крепостных, и 3 % всех дворян владели более 500 крепостных [34] Миронов Б. Н. Социальная история России. СПб., 2003. Т. 1. С. 89. . Материальный уровень мелкопоместного дворянства не позволял ему мечтать об образе жизни высшего и среднего дворянства, включая воспитание детей, которое те могли себе позволить, – не только заграничные путешествия и домашних учителей, но даже частные школы или пансионы. Для низшего слоя дворянства единственной реальной возможностью получить качественное образование были государственные дворянские школы, подобные Сухопутному шляхетному кадетскому корпусу, которые во многом для этой цели и создавались. Конечно, многие бедные дворяне получали какое-то образование через неформальные каналы – с помощью родствеников, сослуживцев и подчиненных отца и т. д., однако об этих каналах мы знаем мало. Существовала и сеть простейших школ – цифирных, адмиралтейских, гарнизонных, – которыми пользовались в том числе и беднейшие дворяне. Ясно, однако, что этот обширнейший слой дворян не имел собственных средств на хорошее образование. Хотя, как показывают новейшие исследования, грамотность (умение читать и писать по-русски) уже в 1720–1730‐х годах была нормой, а не исключением в среде российского дворянства [35], в подавляющем числе случаев домашнее образование дальше этой элементарной грамотности не шло [36]. Таким образом, если, следуя за М. Раевым, говорить о дворянском воспитании как об одной из причин «отчуждения» этой социальной группы, очевидно, что речь может идти лишь о верхушке дворянского сословия, хотя, конечно, эта группа имела огромный вес в жизни страны. Тем не менее даже если ограничиться высшим и средним дворянством, тезис об оторванности дворянства от своего народа и от русской действительности является, по мнению Конфино, недоказанной и труднодоказуемой гипотезой. Дихотомистский подход, предполагающий, что невозможно сочетать воспитание по западному образцу с любовью к отечеству, страдает анахронизмом, поскольку переносит на людей XVIII века представления более позднего времени, сформировавшиеся под влиянием национальной матрицы [37]. Можно предположить, что для русских дворян XVIII века не существовало таких четких бинарных оппозиций. Как показывает анализ языкового поведения некоторых русских дворян [38], они могли обладать гибридной культурой, позволявшей им актуализировать ту или иную сторону их идентичности в той или иной ситуации – активно использовать иностранные наречия и любить родной язык. М. Ламарш-Маррезе, опираясь на материал переписки и документы дворянских архивов, в одной из своих статей [39]также поставила под сомнение представления об оторванности российского дворянства от своей культуры, разорванности его сознания и существовании у дворянина внутреннего психологического конфликта, о чем писал Ю. М. Лотман. В публикуемых здесь исследованиях вопросы исторической психологии дворянства отходят на второй план, а главное внимание авторов, в соответствии с названием сборника, обращено на проблему создания у дворянства специфического идеала воспитания как непременного элемента корпоративной идентичности, способствовавшего превращению этой социальной группы в полноценное сословие.