Андрей Мурзин - Региональная идентичность - сущность, характер, опыт изучения

Для изображения прежних «хозяев жизни» черной краски не жалели (так, в путеводителе по Свердловску 1939 года «бывший» Екатеринбург, «жалкий уездный городишко, наделенный отвратительными чертами капиталистического города», представлен как «город тупой бюрократии, невежественных промышленников, лабазников и авантюристов, город бескультурья и мракобесия…» [7]). Историческому прошлому Урала назначено было иметь отталкивающий вид картины, от которой как от кошмарных воспоминаний новый человек должен был хотеть избавиться всеми силами.

Одним из символов разрыва с прошлым на Урале становится образ Павлика Морозова. История о юном мученике за коммунистическую веру, погубленном врагами советской власти, усилиями литераторов (прежде всего присутствовавшими на суде корреспондентами московских газет) приобрела широкое политическое звучание. «История подвига пионера-героя» из «глухой сибирской деревни» становилась удобным поводом для утверждения классового понимания морали, критерием которой объявлялись не какие-то абстрактные «вечные ценности», а политическая целесообразность и практические нужды советского государства.

В Центральном Комитете комсомола и Наркомате просвещения был разработан специальный план пропаганды «подвига» П. Морозова, призванный обеспечить написание сценария для кинофильма и пьес для детских театров, издание книг и плакатов о «пионере-герое». Однако чем больше появлялось произведений о Павлике Морозове, тем меньше они сохраняли общего с реальными обстоятельствами случившегося в уральской деревне. По сути, мы сталкиваемся здесь с формированием уральского мифа внутри становящейся советской мифологии [8].

В отличие от традиционного, архаического советское мифотворчество не было рождено историей, а активно создавалось и насаждалось партийными идеологами. Актуализирована прежде всего оказывается способность мифа задавать сам тип современного мирочувствования, определять способ восприятия происходящего в стране. Социальное мифотворчество было лишено глубинного бытийственного содержания, миф выхолащивался и политизировался, его персонажи и сюжеты пополняли арсенал официальной пропаганды.

Подчас невыносимые условия существования миллионов людей, превращаясь лишь в отдельный момент процесса преодоления косной действительности, словно бы уже теряли свою реальность, отступая перед самодовлеющей реальностью коллективной Великой мечты, ожидания чуда. Все это служило мощным средством создания того, что призвано было стать «новой исторической общностью людей», существование которой целиком должно было быть подчинено достижению целей и задач, устанавливаемых властью.

Наряду с вниманием к уральской истории, «выправляемой» с «верных» идеологических позиций главное внимание было обращено, конечно, к изображению современности, происходящей социалистической реконструкции Урала. 30-е годы – это время организации объявленного в стране массового «культпохода на уральские стройки», охваченном индустриальным строительством.

Перед писателями, художниками, композиторами, режиссерами ставилась цель «отобразить в своем искусстве <���…> новые формы социалистического труда, новый быт наших социалистических новостроек, нового человека, растущего в энтузиазме социалистического строительства» [9], добиться «высокохудожественного воплощения благородных, героических характеров и патриотической жизни людей сталинской эпохи, строителей сталинского Урала» [10].

Одновременно с видами строящихся уральских заводов появляются многочисленные портреты рабочих и работниц, передовиков производства «на стройках», «в цехах», «на рудниках (шахтах)», «у станов (прессов, кузнечных молотов)» и так далее. Темой романов «Время, вперед!» В. Катаева, «Люди из захолустья» А. Малышкина, «Пленум друзей» Н. Богданова, так же как и появляющегося огромного множества спектаклей, картин, музыкальных произведений, становится изображение борьбы «нового» и «старого» в современной действительности, «перековки человеческого материала».

Полотна художников наполняют здоровые, сильные, обязательно жизнерадостные, преисполненные оптимизмом типажи рабочих, свято верящие в правильность выбранного курса, всегда погруженные в работу, захваченные коллективным трудом, почти лишенные индивидуальности, чьи образы сливаются в единое «лицо класса».

Ни один строй или политический режим, насколько бы репрессивным он ни был, не может держаться на одном насилии, принуждении, сознательной лжи. В конечном счете, он всегда опирается на искреннюю и непосредственную веру. Настоящий драматизм времени скрывался в том, что тысячи людей были действительно захвачены неподдельным трудовым энтузиазмом, проявляли подлинный героизм на уральских стройках тех лет, не жалея сил во имя решения стоящих перед страной задач.