Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Звук р в слове «булавка» произносится с придыханием, то есть при его прбизношении происходит выброс порции воздуха изо рта, тогда как р в слове «вращать» произносится без придыхания. Это можно продемонстрировать, держа листок бумаги на расстоянии примерно трех дюймов ото рта и произнося эти слова нормальным голосом. Бумага согнется под «ветром» от выдоха в момент произнесения первого слова и останется неподвижной во втором случае.

По этой причине мы считаем значимыми в нашем алфавите различия между р и b , но не различаем звук р в словах pin и spin , поскольку мы распознаем эти слова совсем не потому, есть ли здесь выдох или же он отсутствует (Одри Хепберн под влиянием родного нидерландского языка часто произносила согласные без придыхания, но почти никто из англоговорящих этого не замечал).

Такое разделение звуков по их положению в слогах существенно для лингвистов, но не имеет значения в английском языке — любой англоговорящий поймет разницу в словах pin и spin независимо от того, произносится ли звук р с придыханием или без.

В словах sheet ‘простыня, лист’ и shit ‘говно’ разницу в произнесении звуков носитель английского языка установит по степени напряжения языка в момент произнесения гласного звука. Однако, хотя во втором слове используется гласный звук, отсутствующий в романских языках, подобных испанскому или португальскому, люди, для которых эти языки родные, испытывают затруднения при попытках дифференцировать такого рода слова. Ведь два звука, о которых идет речь, представляют собой отдельные фонемы в английском, но не в испанском и португальском.

Однако при фонологической системе такого размера, как у пираха, слова могут и не быть очень длинными, поскольку существуют два дополнительных фактора — контекст и упоминавшиеся ранее тоны.

Контекст помогает распознавать смысл сказанного на всех языках. Рассмотрим омонимы английского слова two ‘два’. Если я спрошу вас: How many did you say? ‘Простите, сколько?’ (букв. ‘Сколько вы сказали?’), — и вы ответите: tu (фонетическая запись), — то мы будем знать, что это было слово two , но никак не предлог to , неуместный в данном контексте. Фактически с помощью контекста устраняется большая часть неопределенностей.

Однажды мы с Ко’ои сидели за столом под моей соломенной крышей, пытаясь лучше понять структуру звуков в словах пираха. Вошла Керен с чашкой кофе. Она сделала движение рукой в сторону Ко’ои, словно спрашивая, не налить ли и ему кофе. Тот улыбнулся и сказал: Ti piai , — что я немедленно расшифровал как ‘я/мне тоже’.

Чтобы проверить, так ли это, я составил несколько тренировочных предложений, которые могли бы подтвердить мои догадки, и начал говорить: «Ко’ои пьет кофе, Дэн piai »; «Ко’ои пьет кофе, я piai » и тому подобное.

Я записал все примеры, выделил словосочетания типа «я тоже», «вы тоже», «она тоже» и так далее. Затем я попросил Ко’ои повторить их так, чтобы я мог проверить мое произношение. Его ответ удивил и даже обескуражил меня.

Он произнес: « Ti piai ».

Я повторил сказанное вслед за ним.

Он сказал: «Верно, ki piai ».

— Как ты сказал?! — спросил я с досадой и удивлением. Почему он изменил произношение? Может быть, есть более простые выражения, чем я думал?

— Ki kiai, — повторил он.

Теперь я усомнился в собственной вменяемости. Три разных произношения в трех повторах! Я был уверен, что звуки k , t , и р представляют собой значимые единицы речи — фонемы пираха. Фонемы не могут быть взаимозаменяемы! Замените, к примеру, в английском имени Tim один-два звука — Kim (уменьшительно-ласкательная форма женского имени Kimberly ) или pin ‘катушка’, — и вы получите не разные произношения, а разные слова.

— Ki kiai — спросил я.

— Верно, pi piai , — последовал возмутивший меня ответ.

Продолжая повторять эту фразу, Ко’ои демонстрировал мне еще и дополнительные варианты произношения: xi piai, xi xiai . Как я упоминал выше, буква х отображает на письме гортанную смычку.

Меня заинтересовало, было ли произношение Ко’ои попросту «небрежным» по сравнению с говором других обитателей деревни, или же в этих вариациях таилось отражение каких-то более глубоких принципов строения этого языка. Могло быть и так, что эти слова изменяли свое значение каким-то иным способом, которого я не осознавал. Или же они могли служить примером так называемого свободного варьирования — незначительных отличий в произношении без явных и осознанных различий в значении слова: например, у нас в Северной Калифорнии по-разному произносят слово economics ‘экономика (как наука)’ — с долгим звуком [i:] («икэномикс») и с дифтонгом [ei] («эйкэномикс»). В конце концов я предположил, что это действительно свободное варьирование.