Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Помощь миссионеров была нужна индейцам прежде всего в межевании земли, чтобы предотвратить вторжения извне, и в лечении болезней. Мы с Керен все время помогали им лекарствами, но я чувствовал на себе ответственность и за неприкосновенность их земли. Мы еще яснее осознали, насколько они нуждаются в собственной резервации, когда однажды добирались до их селения по реке и знакомились с культурой кабокло, живущих вокруг территории племени. Это была наша вторая экспедиция, после того как первая была прервана малярией.

В этот раз мы решили пожить у индейцев подольше — почти целый год, — а если везешь с собой много запасов, плыть на корабле дешевле. У меня, впрочем, имелась и своя личная причина, по которой я выбрал корабль: в самолете меня укачивало. Мы приехали в гавань Порту-Велью с багажом: огромными металлическими бочками, канистрами горючего, ящиками, чемоданами, картонными коробками и продолговатыми армейскими сумками. Тут же к нам сбежались портовые рабочие — «помочь». Однако меня уже предупредили, что если они хоть раз дотронутся до наших вещей, они заломят непомерную цену за эту «помощь». Поэтому я прогнал грузчиков и перенес всё сам: вниз по крутому глинистому берегу, по шаткой доске шириной в ладонь и на сочащийся водой пароходик — «рикрейю». Каждый предмет приходилось нести в несколько этапов, преодолевая довольно долгие затопленные водой тропинки и пересекая свежие следы диких зверей (один раз «автор» следов — пума — даже не успела еще скрыться из виду).

Сейчас, вспоминая ту экспедицию, я спрашиваю себя, понимали ли мы, какое воздействие все эти вещи могут оказать на индейцев. Кажется, мы даже не предполагали, что эти бесчисленные припасы — всё, что нужно калифорнийской семье на год, — могут привлечь внимание индейцев пираха. В те годы мы и не думали жить иначе. К счастью и для нас, и для пираха, мы оказались правы, но не потому что все хорошо продумали заранее. Просто индейцы вообще не интересовались нашими вещами, не пытались у нас красть (разве что еду) и ничего не выпрашивали. Похоже, они не придавали нашим вещам большого значения.

В любом случае, следующие несколько лет мы предпочитали добираться до селения по реке. На реке можно было докупать провизию, чтобы на этих запасах прожить там подольше, а еще мы могли останавливаться в прибрежных поселках и знакомиться с бразильцами, которые жили рядом с пираха. Многие из них часто посещали индейцев и торговали с ними.

По мере знакомства с белыми кабокло я узнал одну вещь, которая меня очень обеспокоила: многие из них зарились на земли племени пираха. Они часто спрашивали, на что индейцам эта прекрасная земля, изобилующая рыбой и зверем: « Mas, Seu Daniel, porque aqueles bichinhos tern direito a toda aquela terra bonita e os civilizados nao? » ‘Но, сеньор Даниэл, почему у этих обезьянок есть права на всю эту прекрасную землю, а у цивилизованных людей нет?’ Такие речи вызывали у меня опасения, потому что я живо представлял себе, как эти поселенцы вторгаются на территорию племени и отхватывают себе куски побольше. Я понимал, что должен помочь племени пираха создать официальную резервацию, но не знал, с какого конца к этому подступиться.

К тому времени мы всей семьей уже много лет прожили в Бразилии. После того как я дописал диссертацию, мы решили провести год в Штатах, чтобы я мог заниматься научной работой в самом сердце моего лингвистического мира — на кафедре лингвистики и философии Массачусеттского технологического института в городе Кембридже; это кафедра Ноама Хомского, чья теория грамматики сыграла огромную роль в моих исследованиях.

Проработав в институте пять месяцев, я получил известие от д-ра Уода Крека [35] Крек Уод (Waud Kracke, 1939—2013) — американский социальный антрополог и этнограф, специализировавшийся на культуре индейцев Южной Америки. Исследовал отражение в культуре сновидений, культурный шок, психологию лидерства. В своих исследованиях применял психологический и психоаналитический подходы. , антрополога из Университета штата Иллинойс, что Бразильский государственный фонд по делам индейцев (ФУНАИ) предлагал мне присоединиться к экспедиции по установлению границ официальной резервации для племени пираха. Я с радостью согласился.

Мне предстоял ночной перелет из Бостона в Рио-де-Жанейро, а потом еще семь часов короткими отрезками на маленьком самолетике до Порту-Велью. В ФУНАИ хотели, чтобы я помог им определить, сколько земли нужно выделить племени. Их сотрудника, который меня вызвал, я знал только по прозвищу Шара. Он занимал в фонде какой-то высокий пост. В свое время он провел пару лет у индейцев — у племен пираха, мундуруку, паринтинтин — и теперь хотел обеспечить им законно признанные резервации, чтобы они могли жить привычной жизнью. Шара был среднего роста, неполный, симпатичный, носил длинные волосы и окладистую бороду; за ним повсюду следовала его подруга, симпатичная блондинка Ана. Они были одновременно серьезными и беззаботными, всегда одевались неформально и напоминали хиппи, озабоченных судьбою мира. Однако они трудились ради того, чтобы индейцы Бразилии сохранили старинный уклад жизни и хотя бы не потеряли землю предков.