Дэниел Эверетт: Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Утро 10 декабря 1977 г. выдалось ясным, как обычно в Бразилии. Мы сидели в шестиместном самолетике, нанятом нашей миссионерской службой — Летним институтом лингвистики (ЛИЛ), — и ждали вылета. Пилот Дуэйн Нил проводил предполетный осмотр. Он обошел вокруг самолета и проверил, равномерно ли распределен груз; поискал следы повреждений на фюзеляже; набрал из бака небольшой флакон топлива, чтобы понять, не попала ли в бак вода; убедился, что пропеллер крутится гладко. Сейчас эта процедура для меня так же естественна, как почистить утром зубы, но в тот раз я видел ее впервые.

Пока мы готовились к взлету, я все думал о пираха — племени, в котором мне предстояло жить. Что я буду делать? Как нужно держаться? Интересно, как они меня встретят и как я поведу себя при знакомстве? Меня ждала встреча с людьми, которые во многом непохожи на меня — причем к одним различиям можно подготовиться заранее, а к другим — нет.

На самом деле я летел к ним не только ради знакомства. Я был миссионером. Мое жалованье и дорожные расходы оплачивали американские протестантские церкви, а моя задача была «изменить души пираха» и убедить их поклоняться тому богу, в которого я верил, и принять мораль и культуру, связанные с верой в христианского бога. И хотя я еще не был знаком с пираха, я был уверен, что я в силах и должен их изменить. В этом вся суть миссионерского труда.

Дуэйн уселся в пилотское кресло, и мы все склонили головы, присоединяясь к его молитве о легкой дороге. Затем он крикнул в открытое окно кабины: Livre! («От винта!» на португальском) — и запустил мотор. Пока двигатель прогревался, Дуэйн провел переговоры с диспетчером Порту-Велью, и мы выехали на рулежную дорожку. Порту-Велью, столица бразильского штата Рондония, станет отправной точкой всех моих последующих экспедиций к пираха. Добравшись до конца неасфальтированной взлетной полосы, мы развернулись, и Дуэйн включил мотор на полную мощность. Мы набрали скорость, и ржаво-красный «каскалью» ( cascalho ) — гравий — взлетной полосы слился в сплошную рябь и вскоре совсем ушел из-под ног.

Я наблюдал в иллюминатор, как расчищенная земля вокруг Порту-Велью сменялась джунглями. Прогалины становились все реже, деревья — все гуще. Потом мы пересекли могучую реку Мадейру (или Лесную), и переход от поля к лесу завершился: во все стороны, насколько хватало глаз, простиралось море зеленых деревьев, похожих на соцветия брокколи. Мне пришла в голову мысль, что прямо под нами бродят хищные звери. Что, если мы разобьемся и я спасусь при крушении, но потом меня съест ягуар? У нас ходило множество историй о людях, которые выжили в авиакатастрофе и погибли в когтях хищника.

Мне предстояло посетить одно из самых малоизученных племен на планете, говорившее на одном из самых необычных языков мира — по крайней мере, если судить по тому, сколько лингвистов, антропологов и миссионеров вернулись от них ни с чем. Язык пираха, насколько мы знаем, не родственен ни одному другому языку. Я знал только, как он звучит в записи и еще что все исследователи и миссионеры, которые изучали его, в конце концов бросали и брались за какой-нибудь другой. Похоже, найти ключ к этому языку нельзя.

Сквозь маленький вентиляционный люк у меня над головой стал проникать холодный воздух: мы набирали высоту. Я попробовал расслабиться. Откинулся назад и сосредоточился на том, что предстояло делать мне и почему для меня эта поездка важнее, нежели для остальных. Вот, например, пилот. Он делает свою обычную работу; он успеет вернуться домой к ужину. С ним летит его отец посмотреть на джунгли. А Дон Паттон, механик нашей миссии, летит в короткий отпуск отдохнуть от нелегкой работы по снабжению миссии.

А я летел заниматься трудом своей жизни. Знакомиться с народом, среди которого должен был провести остаток жизни. Который я надеялся ввести за собой в Царство Небесное. И мне нужно было овладеть их языком в совершенстве.

Но тут самолет заболтался в потоках жаркого воздуха — в Амазонии это обычное явление по утрам в сезон дождей, — и мои размышления оказались грубо прерваны. У меня началась морская болезнь. Следующие 105 минут болтанки над джунглями меня непрерывно подташнивало. Только я усилием воли утихомирил желудок, как Дуэйн протянул нам сэндвич с тунцом и луком. «Есть хотите, ребята?» — спросил он участливо. «Да нет, спасибо», — ответил я, чувствуя, как ко рту подступает желчь.