Дэниел Эверетт: Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

(Надстрочные знаки потерялись при создании fb2 —прим. создателя файла)

В основном я старался переводить речь пираха на литературный английский. Из-за этого в переводе индейцы говорят не совсем так, как на родном языке: например, в переводе иногда появляется рекурсия, которой в языке пираха нет. Если вы хотите побольше узнать о грамматике пираха, вы можете обратиться к рассказам индейцев, которые приведены в этой книге или в моих научных трудах о пираха, например в моей главе первого тома «Справочника по языкам Амазонии» ( Handbook of Amazonian Languages ) под редакцией Дезмонда Дербишира и Джефри Паллема, вышедшем в издательстве «Мутон» [7] Everett D. L. Piraha // Derbyshire D. C, Pullum G. К. (eds). Handbook of Amazonian Languages. Vol. 1. Berlin: Mouton de Gruyter, 2010. P. 200—325 (прим, пер.). . Рассказы, включенные в эту книгу, удовлетворят любопытство большинства читателей в том, что касается грамматики, так как они даны с подстрочным переводом (хотя его, вероятно, труднее читать, если вы не владеете пираха).

Ученые — это не только коллективы профессионалов в белых халатах, работающие под руководством какого-нибудь знаменитого специалиста. Это еще и одинокие первопроходцы, упрямо бредущие к своей цели сквозь трудные времена и непреодолимые преграды: они сбиваются с пути, сгибаются под тяжестью непосильной задачи, но не теряют решимости обрести новое знание.

Эта книга посвящена труду ученых второго типа: поискам и открытиям в самом сердце амазонской культуры, среди индейцев племени пираха в Бразилии. Она расскажет об этих людях, о том, какие уроки — ив научном, и в человеческом смысле — они преподали мне, и о том, как это знание полностью перевернуло мою жизнь.

Но это был мой опыт. Другой человек, несомненно, вынес бы из этих уроков иной смысл. У будущих поколений исследователей будет уже своя, иная история. В конце концов, мы все всегда стараемся как можно проще и яснее рассказать именно свою историю.

— Смотри, вон он! Дух Игагаи ( Xigagai )!

— Вижу. Он нам угрожает.

— Идите все смотреть на Игагаи! Быстро! Он на берегу!

Я вынырнул из глубокого сна, еще не понимая, приснились мне голоса или они звучат наяву. Было полседьмого утра, суббота, август, сухой сезон 1980 г. Уже светило солнце, но жара еще не наступила. До моей неказистой хижины на полянке возле берега долетал ветерок с реки Майей ( Maici ). Я открыл глаза и увидел крышу из плетеных пальмовых листьев над головой, когда-то желтую, но посеревшую за долгие годы от пыли и золы. По бокам от моего жилища стояли две хижины пираха — похожие на мою, но немного меньше. В них жили Ахоабиси ( Xahoabisi ) и Кохоибииихиаи ( Kohoibinhiai ) с семьями.

По утрам по селению пираха обычно разносился слабый запах дыма от кухонных костров, а теплое бразильское солнце светило мне в лицо через москитную сетку. Обычно дети шумно гонялись друг за другом и громко смеялись или же подзывали няньку плачем, так что слышало все селение. Лаяли собаки. Часто, открыв глаза и пытаясь стряхнуть сон, я замечал, что в щель между листьями пальмы-пашиубы, из которых сделана стенка хижины, за мной следит ребенок пираха, а иногда и взрослый. Но сегодня все было иначе.

Шум и крики индейцев окончательно разбудили меня. Я сел и огляделся. Метрах в шести от моей хижины, на высоком берегу реки Майей, собралась толпа. Все яростно размахивали руками и кричали, глядя на тот берег реки ровно напротив моего дома. Я вылез из кровати, чтобы взглянуть поближе: спать при таком шуме все равно невозможно.

Я поднял с пола шорты и проверил, нет ли в них тарантула, скорпиона, многоножки или еще какого-нибудь незваного гостя. Затем я оделся, сунул ноги в шлепанцы и вышел. Индейцы собрались сразу справа от входа в мой дом. Они распалялись все больше. Я видел, как по тропинке к ним спешили женщины с младенцами на руках; они настолько торопились, что дети едва могли удержать во рту материнскую грудь.

Женщины эти были одеты в те же платья до колен без рукавов и ворота, в каких они и работали, и спали; от грязи и дыма одежда принимала темно-бурый цвет. На мужчинах же были либо шорты, либо набедренные повязки. (Луков и стрел видно не было, и я вздохнул с облегчением.) Дети ходили голыми, их кожа от долгого нахождения на воздухе загрубевала. У младенцев были мозоли на заду — здесь они почему-то ползают по земле в сидячем положении, а не на четвереньках. И все были перепачканы пеплом и золой, потому что спали или сидели у костра.