Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

— Что ты делаешь, Дэн? — спросили две женщины.

— Я, ну, да... — у меня не находилось ответа. Что я, черт побери, делаю?

Так или иначе, я ощущал, как на меня давит авторитет Библии, и поэтому сказал Шеннон: «Ладно, здесь не будем. Жди меня на том конце взлетной полосы и по пути отломай другой прут. Я приду через пять минут!»

Когда, Шеннон выходила, индейцы спросили ее, куда она.

— Папа будет бить меня на полосе, — ответила она раздраженно и в то же время злорадно, зная, как отзовутся ее слова.

Когда я собрался идти за ней, за мной высыпала толпа индейцев, взрослых и детей. Я был побежден. Пока мы у пираха, розог не будет. Индейская мораль победила. Шеннон ходила довольная, наслаждаясь победой.

Как сказывается на ребенке индейское воспитание? Подростки пираха, как их сверстники по всему миру, очень смешливые и могут даже быть наглыми и грубыми. Они могли отпускать замечания, что у меня широкая задница. Могли испустить газы за столом, как только мы садились есть, а затем ржали, как Джерри Льюис [24] Джерри Льюис — американский комедийный актер, известный по ролям с незатейливыми шутками, оплеухами и т. п. (прим. пер.). . Похоже, необъяснимые выходки подростков — явление всемирное.

Однако я ни разу не видел, чтобы эти подростки слонялись без дела, валялись допоздна в постели, отказывались отвечать за свои поступки или пробовали «радикально изменить свое видение жизни». Они, в общем-то, очень полезные и правильные члены общества (полезные в понимании индейцев: хорошо ловят рыбу, помогают обороняться от хищников, добывают еду и вообще наравне со всеми заботятся о выживании племени). У индейской молодежи не встретишь подростковой тревожности, депрессии, неуверенности в себе. Они не ищут ответов на вопросы: все ответы уже есть, а новые вопросы возникают нечасто.

Конечно, подобная стабильность может подавлять творческое начало и индивидуальность — две важнейшие ценности западной культуры. Если считать, что культурная эволюция — это хорошо, то к такому положению дел стремиться нельзя, так как для эволюции культуры, по-видимому, все же нужны конфликты, тревоги, столкновения. Однако если вашей жизни ничто не угрожает (насколько вам известно), зачем хотеть перемен? Какие тут могут быть улучшения? Особенно если чужие, которых вы встречаете, на вид более раздражительны, чем вы, и не так довольны жизнью. Однажды, в начале своей миссии, я спросил индейцев пираха, понимают ли они, зачем я приехал. Они ответили: «Ты приехал потому, что здесь красиво. Вода чистая. Еды полно. И пираха — хорошие люди». Такова была и остается их точка зрения. Жизнь хороша. Их воспитание, когда каждый с юных лет учится заботиться о себе сам, порождает общество людей, довольных жизнью. И с этим трудно спорить.

Мне показалось интересным, что, несмотря на сильное чувство сплоченности, у пираха практически нет давления со стороны общества в целом на отдельных его членов. Почти невероятно, чтобы один индеец приказывал другому, даже если это отец или мать говорит с ребенком. Иногда такое происходит, но, как правило, не одобряется, если судить по замечаниям, выражениям лиц и жестам присутствующих при этом очевидцев. Я не припомню, чтобы один взрослый член племени когда-либо не дал другому взрослому члену племени нарушить какие-либо нормы общежития.

Однажды я решил обратиться к одному из моих основных учителей языка, Каабооги, и спросить, не поработает ли он со мной. Я пошел к его хижине и, когда был уже рядом, обнаружил, что его брат Каапаси (.Kaapasi) напился кашасы. Я слышал, как он кричал, чтобы маленькая белая собака Каабооги перестала лаять. Еще через несколько шагов — метрах в пятнадцати от хижины — я увидел и его самого. Тут он поднял свой дробовик и выстрелил собаке в живот. Собака взвизгнула и подпрыгнула; у нее ручьем хлынула кровь, а сквозь дыру в животе свисали внутренности. Наконец она рухнула на землю, подергиваясь и скуля. Каабооги подбежал и поднял ее; на его глаза навернулись слезы, а собака испустила дух у него на руках. Я испугался, что теперь он застрелит одну из собак Каапаси или нападет на него самого.

Все племя не сводило глаз с Каапаси и Каабооги; все затихло, только собаки тявкали. Каабооги сидел, не выпуская свою собаку из рук, и в его глазах стояли слезы.

— Ты не будешь мстить Каапаси? — спросил я.

— Ты о чем? — удивленно переспросил Каабооги.

— Что ты будешь делать, раз он застрелил твою собаку?

— Ничего. Я не сделаю плохо брату. Он повел себя как ребенок. Плохо поступил. Но он пьяный, у него голова не работает. Зря он мою собаку убил. Она мне как ребенок.