Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Вот судно притерлось к берегу. Через метровый зазор между бортом и берегом перебросили хлипкую доску. Мне никто не помог перенести вещи или детей. Но во мне проснулись просто-таки дикие силы. Я подхватил тюки, взял на руки младших детей, перенес их на берег и завел в какую-то заброшенную хибару у дороги. На дороге стояли такси и ждали пассажиров.

Я сказал четырехлетней Крис:

— Жди здесь. Никуда не уходи. Сиди на сумках и никому не давай их унести. Я приведу маму и Шеннон. А ты присматривай за Калебом. Поняла?

Крис крепко спала, а сейчас полчетвертого, и она никак не может проснуться.

— Да, папа, — ответила она наконец, протирая глаза и оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, где же мы.

Я бегом поднялся обратно на борт; снял гамаки, уложил жену па банку, а с дочерью на руках спустился на берег, где ждала Крис.

Шеннон дрожала и стонала от боли. Потом я вернулся и поднял на руки Керен; она весила еще меньше, чем когда мы уехали. Я снес ее на берег и направился с ней сразу к одному из такси. Водитель помог мне побросать сумки в багажник, а сам я втиснул Керен и детей на заднее сиденье. Через несколько минут мы уже ехали в больницу.

Больница находилась на краю города, в кирпичном здании; она и сейчас там. Тогда стены были выкрашены в белый цвет, полы выложены плиткой. Я вынес вещи и отвел всех в приемный покой. Он освещался голыми лампами, свисавшими с потолка, за столом регистратуры никого не было. Все здание казалось заброшенным. Но это же больница! Я побежал по коридорам в поисках людей. Наконец я нашел мужчину в белом халате, который спал на столе для обследований. Я сказал ему:

— Моя жена больна. Думаю, это тиф.

— Тиф? Тут его не бывает, — сказал он, медленно поднимаясь.

Он прошел со мной в приемное отделение. Осмотрел Керен и измерил температуру ей и Шеннон.

— Ну что, — сказал он, — думаю, у них малярия. Но надо посмотреть. Я взгляну под микроскопом.

Он взял по капле крови у Керен и Шеннон и поместил на стекла. Рассмотрев их под микроскопом, он захихикал.

— Что смешного? — спросил я раздраженно.

— Elas tem malaria, sim. E nao ё pouco, nao ‘Да, у них малярия. И серьезная, да’.

Он смеялся над тем, как я ошибся. И еще потому, что такую высокую концентрацию малярийных паразитов в крови, как у Шеннон и Керен, никогда не встречал, а он-то лечит малярию каждый день. Конечно, подумал я, болезнь зашла так далеко, потому что я по глупости не начал их лечить от малярии еще в индейском селении.

Врач отвел для Керен и Шеннон отдельную палату и поставил им капельницы с хлорокином. Крис, Калеб и я расположились там же. Утром Керен, проснувшись, сразу попросила воды: ей, похоже, стало немкого лучше. Шеннон тоже выглядела немного лучше и попросила привести ей колы. Потом Керен сказала, что ей нужна заколка, чтобы волосы не падали на лицо. Тогда она носила длинные волосы, до пояса, а я не удосужился взять с собой заколку или резинку для нее. Я пошел в регистратуру, где сидели две монахини: больница находилась в совместном ведении католической епархии местных властей. Я обратился к одной из них и спросил, нет ли у них заколки или ленты для Керен.

— Olha, gente , — воскликнула она, чтобы все слышали, — esse gringo acha que somos uma loja aqui. Ele quer algo para о cabelo da mulher dele ‘Нет, вы только посмотрите, этот гринго думает, что у нас тут магазин. Заколку для жены ему подавай’.

Я рос в нерелигиозной семье и не представлял, как некоторые католики ненавидят протестантов — и наоборот. Ее ответ очень обидел меня, особенно если вспомнить, как я был растерян и измотан. Но я знаю, что бедность порой заставляет подозрительно относиться к тем, кто богаче тебя: так, той монахине показалось, что я просто богатый гринго. Кроме того, все здесь считали, что американец — значит расист. Я знал о подобных стереотипах из книг, но никогда не сталкивался с ними сам. Мне не приходилось до сих пор быть жертвой предрассудков, но тогда и еще несколько раз за последующие годы я испытал это на себе.

В Умайта мне было не с кем поговорить. Парадоксально, но, хотя все считали нас богатыми, деньги у нас кончались. Мне и младшим детям было негде спать, потому что запасных коек в больнице не имелось. Мы подремали сидя, рядом с койками Керен и Шеннон, но утром я понял, что надо ехать в Порту-Велью.

Я узнал, что автобус на Порту-Велью отходит в одиннадцать часов. Тогда я решил отвезти младших в город и вернуться к жене и старшей дочери назавтра рано утром. Переезд автобусом для больных исключался: Керен едва могла пошевелиться от боли, Шеннон тоже мучалась болями. В больнице их кормили, вливали питательный раствор и лекарства от малярии. Поэтому я сказал Керен и Шеннон, что мы уедем и я вернусь наутро.