Юрий Доманский - Тексты смерти русского рока

— мотив vino может актуализироваться в библейской цитате, придавая тем самым сказанному универсальный смысл: «Кто превратил твою воду в вино?» («Странные дни», 70);

— может возникать в ролевой лирике с ярко выраженным комическим оттенком: «Эй, ну ты, там, на седьмом ряду, с портвейном, / Ну чо ты хлещешь из горла, щас дам стакан. / Вернешь с глоточком, но вообще-то ты б лучше бы послушал, / Чего тебе говорят, пока ты не шибко-то пьян» («Песня Гуру», 57);

— может присутствовать в пародии на «советскую» песню или на песню «блатную», тем самым дискредитируя объект пародии: «Допей портвейн, иди домой» («P.S. Посвящение Игорю Свердлову», 43), «тогда связался я / С дурной компанией и научился с нею водку пить» («Блатная песня», 65);

— в песне «Уездный Город N» vino , в числе прочего, помогает преодолеть стереотипы восприятия литературных героев: «У стойки бара Ромео курит сигару, допив свой аперитив <���…> В его кармане фляжка. Не с ядом — с коньяком <���…> Три мушкетера стоят у пивного ларька. К ним подходит д’Артаньян. / Он небрежно одет, плохо выбрит и к тому же заметно пьян. / На вопрос: “Не желаешь ерша с лещом?” — он отвечает: “Мне все равно”» (76–77);

— vino становится ключевым в ироничных по отношению к антиалкогольной политике государства песнях «Трезвость — норма жизни» и «Ром и пепси-кола» («Все пьют алкоголь, хотя он крайне вреден. / Но напиток “пепси-кола” чрезвычайно полезен <���…> Вот уже утро, я как заново родился. / Всех еще тошнит, а я уже опохмелился / Ромом с “пепси-колой”», 123).

Итак, мотив пьянства , актуализированный в предметном мотиве, обозначенном нами как vino, в поэзии Майка частотен и многообразен. Вместе с собственно биографическими сведениями он формирует важную сему майковского «текста смерти». Можно сказать, что эта сема для культуры традиционна (достаточно вспомнить биографический миф Есенина или модели жизни западных звезд), но именно в майковском «тексте смерти», в системе собственно биографических сведений и творчества, она формирует очень важный синтез трагического и комического, являясь тем самым определяющей для всего биографического мифа Майка и ключевой для модели «русская рок-звезда». Практически все отмеченные нами семы майковского «текста смерти» оказались сконтаминированы в одной из ранних песен Науменко — «Оде ванной комнате» (альбом «Все братья — сестры»):

Показательно, что Майк очень не любил, когда эту песню воспринимали как смешную, ироничную, поскольку речь в ней идет о вполне серьезных для автора вещах. Ключевые семы «текста смерти» вступают здесь в системные отношения друг с другом. Из отмеченных нами «традиционных» сем в «Оде» можно выделить

— одиночество , причем одиночество — желаемое состояние («Ванная — место, где можно остаться совсем одному <���…> Дверь заперта, и сюда не войти уже никому, / Ты, наконец, один в этой белой пустоте»),

— смерть в мотиве самоубийства («То ли режешь вены»),

— уход от мира («Никто не видит, чем ты занят здесь»).

Из оригинальных сем майковского биографического мифа можно выделить сему игра , причем эта сема воплощается в разных своих ипостасях: от быть кем-то до быть самим собой («Вместе с одеждой сбросить улыбку, страх и лесть <���…> вода все простит и примет тебя таким, как ты есть. // О, Боже, как хочется быть кем-то <���…> или, хотя бы, самим собой»). Среди возможных ролей (миллионер, пророк, сумасшедший, святой) называется и рок-звезда. Тем самым актуализируется и ключевая сема майковского «текста смерти».