Анатолий Луначарский - РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

Исаия видел, что это ведет к гибели, и внешняя политика Исаии вся заключается в том, чтобы не заключать никаких союзов, не вступать в войну, держаться в стороне[…]

[…]он говорит: «Сила бога не в армии и славе, не в царях, не в богатстве, не в приобретении земель и всех подобных явлениях, — все они в один прекрасный день могут разлететься совершенно. А вот если все у нас будет справедливо, если все положения справедливости будут соблюдены, если у нас будет некоторое равенство, если бедные, сироты, вдовы будут находить у нас защиту, то бог сумеет вовремя нам помочь».

Это был человек, стоявший за преобладание задач внутренней политики и социального законодательства над внешними завоеваниями. И вся внешняя политика действительно вела к тому, что позволяла этой маленькой ладье лавировать благополучно между большими кораблями.

Но после Езекии власть немедленно перешла к политическим партиям другого направления, оказывалась в руках то партии египетской ориентации, то партии ассиро–вавилонской ориентации, политика которых сводилась к тому, чтобы втянуть еврейский народ в войны, причем очень часто, как это и у нас было с кадетами, случалось, что одна и та же партия сегодня придерживалась египетской, а завтра — ассиро–вавилонской ориентации, но всегда это были ориентации против собственных бедных. Беднота была снова взята в кулак.

Следующий пророк — Иеремия 30, ученик Исаии, — был уже человек другого рода; это был человек, носивший власяницу, траурные одежды, — человек обиженный, которого сажали в яму, который постоянно находился под преследованием, потому что он был пораженец!

Иеремия был откровенный пораженец. Он говорил: «Мы не должны защищаться, мы не должны защищать Иерусалим. Если хочет бог, чтобы град наш был сметен, так будет, а если он хочет, то защитит и маленькую державу, в этом сила нашего бога».

«Но дело в том, что нет сейчас правды у вас, у тех, которые растоптали божью заповедь, оболгали данные богом законы, у вас, богачей, генералов и всей аристократии еврейского народа. Вы — величайшие преступники, вы именно политический облик народа, который есть народ божий, испоганили, и вам это не простится никогда, пока–железный жезл не станет ломать ваши черепа и ребра. И бог это делает, он это делает руками других народов, он это делает, когда к вам приходят эти полчища ассиро–вавилонян или египтян. Бог легко, если захочет, может этот железный жезл отбросить от себя, потому что стоит ему только дохнуть, и все мнимое великолепие и сила империалистов распадутся, но эти народы существуют для того, чтобы вас сечь, это божья розга, которая сечет тех, кто забыл правду божью».

Итак, Иеремия — откровенный пораженец, который говорит — пусть мы будем поражены, пусть мы будем растоптаны, тогда, может быть, появится у еврейского народа правда. Таков внутренний смысл проповеди Иеремии, это отчаянный призыв к правде демократической партии в момент, когда она была разбита, когда она была затоптана. Иеремия надеется исправить, пробудить такими энергичными мерами народ. Но народ оказывается вовлеченным в войну. Иерусалим взят, и евреи отведены в Вавилон.

В истории иудейского царства начинается период пленения. В течение этого периода было несколько интересных пророков, но самого интересного мы не знаем по имени. Это один из величайших публицистов, величайших мыслителей человечества, который в бытность евреев в Вавилоне в плену написал вторую часть книги Исаии, конец ее. Мы знаем, что не Исаия написал эту книгу, потому что в ней под видом пророчества изложен совершенно точно ряд таких событий, которые имели место после смерти Исаии. Мы знаем, что у многих народов встречаются такие случаи, когда ту или другую книгу, написанную современником, приписывают какому–нибудь из старых авторитетных писателей. Мы уже указывали, что Хелкия говорил, что будто бы нашел Моисееву книгу, которая на самом деле была написана им самим. Точно так же и в данном случае какой–то великий пророк, имя которого неизвестно, сам написал эту книгу и выдал ее за окончание книги Исаии, который пользовался благоговейной памятью, так что выгодно было сказать, будто бы это книга самого Исаии. Однако дух тут уже другой; тут виден яркий перелом; это писал человек на дне, в скорби, в плену; он писал не как Иеремия, не как человек, который только еще падает, а как человек, который находится уже там, в пропасти, но вместе с тем мы видим, как в книгу вкрапливаются уже первые лучи надежды.