Анатолий Луначарский: Воспоминания и впечатления

«Много талантливейших рук работало над тем, чтоб красиво и грозно вылепить лицо теперешней России»[1], — писал молодой Маяковский. В ряду этих замечательных людей-творцов должно быть названо и имя Луначарского.

Выдающийся деятель социалистической культуры, первый нарком просвещения Советской страны, один из соратников Ленина, революционер, ученый, писатель — Анатолий Васильевич Луначарский прожил большую и яркую жизнь. Она была наполнена кипучей политической и литературной деятельностью, активным участием в великих событиях эпохи, встречами и сотрудничеством со многими замечательными людьми России и всего мира, частыми поездками по родной стране и Западной Европе.

Каждому, кто знал Луначарского, не могли не броситься в глаза чрезвычайная значительность этой фигуры, его блестящая, сверкающая талантливость, поставленная на службу социалистической революции. Как «на редкость богато одаренную натуру»[2] характеризовал Луначарского В. И. Ленин, сурово критиковавший его за те или иные философские и политические ошибки, но высоко ценивший его как великолепного оратора-пропагандиста, литератора, партийного публициста, несравненного знатока искусства, как «отличного товарища», как человека, который «любое партийное поручение выполнит и выполнит превосходно»[3].

Не может быть сомнений, что биография такого человека, история такой жизни представляет очень большой интерес и для современников и для последующих поколений.

В 1932 году, когда здоровье Луначарского резко ухудшилось и выяснилось, что ему придется отказаться от многих сторон его напряженной разнообразной деятельности и сосредоточиться главным образом на литературных кабинетных занятиях, А. М. Горький, связанный с Луначарским многими годами дружбы и совместной работы, настоятельно советовал ему взяться за свои мемуары. «Вот была бы замечательная книга! — писал он в письме от 8 сентября 1932 года. — И очень нужная книга для нашей молодежи, плохо знакомой с историей старых большевиков. Если б Вы взялись за эту работу!»[4]

А в другом письме, от 14 октября того же года, возвращаясь к своей мысли, Горький подробнее мотивировал, почему он считает столь важным, чтобы его корреспондент не отказывался от этого предложения: «Вы прожили тяжелую, но яркую жизнь, сделали большую работу. Вы долгое время, почти всю жизнь, шли плечом в плечо с Лениным и наиболее крупными, яркими товарищами…»

Горький, больше других сделавший для того, чтобы запечатлеть облик революционера ленинской эпохи, с огорчением констатировал в этом письме, что «художественная наша литература все еще — к сожалению — бессильна изобразить революционера, создателя партии, которая ныне сотрясает весь мир и неизбежно разрушит все отжившее в нем».

Поэтому великий писатель вновь и вновь формулировал свой вывод: «Книга Ваша о Вашей жизни объективно нужна».

В том же, что Луначарский сможет создать эту нужную книгу, Горький не сомневался. «Вы владеете словом, — утверждал он, — как художник слова, когда хотите этого… Вы, конечно, написали бы блестяще».

Предложение Горького его корреспондент воспринял как добрый и правильный совет.

У Луначарского были в то время очень обширные творческие замыслы. Стремясь подвести итоги своим многолетним литературоведческим и философским трудам, он намеревался работать над книгой «Фауст» Гете в свете диалектического материализма», над трехтомным исследованием «Смех как орудие классовой борьбы», над большой биографией Фрэнсиса Бэкона, над статьями о Шекспире, Дидро, Платоне, Ницше, Островском. Этим работам он и собирался уделить в ближайшие годы главное внимание. Тем не менее он выразил готовность приступить в недалеком будущем и к подготовке автобиографической книги, к «широко взятым мемуарам», Об этом своем намерении он говорил и в ответных письмах Горькому, и в заметке «Вместо интервью», написанной по возвращении из-за границы в начале 1933 года.

Мемуарный жанр и прежде пользовался большим вниманием и симпатией Луначарского.

Как известно, в двадцатые годы широкое распространение в литературоведении и искусствознании получил так называемый «вульгарные социологизм», игнорировавший живую человеческую индивидуальность, авторскую личность с ее образом мыслей, с обстоятельствами ее жизни, с ее реальным отношением к различным событиям и потому считавший ненужным изучать биографию писателя или художника. Дело ограничивалось прикреплением писателя к той или иной классовой прослойке. Эта подмена истории литературы тощими и мертвенными вульгарно-социологическими схемами вызывала решительные возражения Луначарского. Выступая за изучение истории литературы и искусства во всей ее конкретности и сложности, он утверждал, что историк не смеет игнорировать индивидуальное и неповторимое. Отсюда — необходимость внимательного изучения биографий деятелей культуры. И в самый последний период своей жизни, вновь возвращаясь к спорам с «марксистами… сверхличного толка», Луначарский писал: «Глупые россказни о том, что мы отрицаем роль личности и что поэтому нам нечего заниматься индивидуальными биографиями, — не заслуживают даже опровержения»[5].