Мар Сулимов - Режиссер наедине с пьесой

Из пяти книг, написанных Сулимовым, четыре полностью посвящены именно методике театральной педагогики. Пожалуй, одна лишь М.О.Кнебель так же серьезно и подробно писала не только о поэзии педагогике, но и о ее прозе - о специфических режиссерских упражнениях и этюдах первого и второго курса, о педагогических приемах, об учебных заданиях, закладывающих навыки действенного мышления.

И вместе с тем методические книги Сулимова, его учебные пособия (как "идет" это жанровое определение - пособие - к сути того, a что делал Мар Владимирович; ведь его высокой целью всегда было помочь, пособить студенту, начинающему режиссеру) не содержат и грана скучности плохих учебников или программ поэтапных требований. Это всегда ясное, стройное, увлекательно написанное театральное исследование.

Это всегда человековедение. Это всегда замечательная литература.

Убедитесь в этом сами - прочтите его книги. Сперва ту, что ждет Вас сейчас на экране монитора. Она, в основном, посвящена разбору чеховского "Вишневого сада". А потом найдите другие, хотя предупреждаю, что в Петербурге они невольно стали библиографическими редкостями : в Театральной библиотеке - зачитаны до дыр, а на Моховой студенты записываются на них в очередь.

При жизни Сулимова было издано четыре книги. Перечисляю.

• "Начальный этап работы режиссера над пьесой" (ЛГИТМиК, 1979). Основу книги составляет тончайший разбор "Прошлым летом в Чулимске" Александра Вампилова.

• "Веруя в чудо" выпущена в Алма-Ате (издательство "Онер", 1980). В ней - изумительный почти стостраничный разбор "Утиной охоты" и творческая автобиография режиссера.

• "Микроспектакли в процессе воспитания режиссера" (ЛГИТМиК, 1988). Здесь рассказана методика основных постановочных упражнений, которые Сулимов давал студентам: зачинов, этюдов по картинам, постановки стихотворений, построения кульминационной мизансцены, постановки сказки.

• "Режиссер: профессия и личность. Из опыта работы с режиссерским курсом" (М., "Искусство", 1991). Кроме изложенного уже в предыдущей книге Сулимов рассказывает здесь и о других работах первых курсов - этюдах на память физических действий, этюдах на литературной основе, тренинге. И немного о режиссерском анализе пьесы.

Эти четыре "бумажные" книги плюс пятая - "Режиссер наедине с пьесой" (выставлена в Интернет в январе 1999 года) отнюдь не исчерпывают литературное наследие Сулимова. В него входят и огромное количество его удивительных писем, и записи занятий на режиссерских курсах, и записные книжки Мастера. Недавно "Петербургский театральный журнал" N 15 посвятил семь статей - целую рубрику "Учителя" - воспоминаниям тех, кто так или иначе соприкоснулся в жизни с этим уникальным явлением - педагогическая школа Сулимова. Все это, несомненно, составляет уникальный методологический материал для воспитания режиссеров. И подробная оценка и исследование его с точки зрения вклада профессора Сулимова в историю развития театральной педагогики еще ждет своего часа.

Сергей Черкасский,

доцент Санкт-Петербургской Академии театрального искусства,

выпускник режиссерского курса М.В.Сулимова 1985 года

Режиссер наедине с пьесой. Это важнейший этап в создании спектакля, скрытый от чужого глаза, как скрыт фундамент строения. Но как непрочно и разваливается самое великолепное здание, лишенное фундамента или построенное на непрочном, ненадежном фундаменте, так рассыпается и рушится здание спектакля, в котором был поверхностен, небрежен этап режиссерского постижения пьесы. Сейчас об этом приходится говорить с особой ответственностью и вниманием, так как пренебрежение этим этапом в работе режиссуры стало распространенной болезнью, и не в ней ли одна из причин того несомненного кризиса, к которому пришел наш театр.

Однако прежде чем пытаться разобраться в этой сложной и тонкой проблеме, следует условиться, о каком театре пойдет речь и какие критерии должны нас ориентировать в этом исследовании.

Сила и самобытность национального русского реалистического искусства, достигшего наибольшей высоты и выраженности в ХIХ — начале ХХ веков, не только в его художественности, но и в нравственной направленности, в человековедении, в постижении и исследовании глубочайших тайн человеческой души и побудительных причин поступков. И закономерно родилась у Н.Г. Чернышевского в статье о творчестве молодого Льва Толстого формула "жизнь человеческого духа", которая стала одной из основополагающих идей художественной школы К.С. Станиславского. По какому-то странному недоразумению укрепилось мнение, даже убеждение, что школа с этой программной установкой пригодна лишь отживающему свой век бытовому театру, бытовому правдоподобию, "изображению жизни в формах самой жизни", и никак не пригодна для жанрового разнообразия современного театра и драматургии. Какой абсурд! Именно Станиславский утверждал и доказал собственной практикой, что в основе любого жанра лежит жизнь, ее правда, а значит, и живой человек!Поэтому мы будем рассматривать любую пьесу как реальную жизнь, независимо от того, с каким жанровым отражением этой жизни мы имеем дело. Ну а что до той или иной театральной моды, то как бы далеко она ни заводила, театр все равно возвращается на круги своя - к живому человеку. Театр - это живые действующие лица. В каком бы жанре, стиле, манере они ни действовали. И кто бы ни создал их - Эсхил или Горин, Ростан или Чехов, Островский или Мрожек - все равно. Этот основной закон театра остается неизменным. А ежели так, то их действия имеют жизненную, психологическую, чувственную мотивацию, т.е. свою правду. Правда - единственное, что непременно для любого жанра. Да - своя. Да - особая, присущая природе чувств данного жанра, но все равно - правда, которая и есть "жизнь человеческого духа". И постижение этой правды составляет непреходящий коренной интерес театра. Через раскрытие этой правды театр дает зрителю возможность постижения себя, а следовательно, открывает дорогу к реализации основной своей задачи - воспитания зрительской души. Это и есть единственный путь к осуществлению гражданской миссии театра, как "кафедры, с которой можно сказать миру много доброго". Разумеется, я далек от мысли толковать гоголевскую формулу как призыв к театральному поучительству, проповедничеству, дидактической риторике. Театр должен быть зрелищем, развлечением, давать эстетическую радость. Но при условии, что и зрелищность, и развлекательность, и эстетика окажутся лишь средствами к достижению главной цели - воздействовать на духовный мир зрителя, а следовательно, на нравственный климат общества. Уход от нее превращает театр в самодемонстрацию режиссера ли, художника ли, актеров ли, словом, во всевозможное самоцельное формотворчество, штукарство. И уже не играет роли, что иной раз это осуществляется занимательно, талантливо даже. Все равно, убежден - это всегда предательство высокой и благородной цели и миссии Театра, как нравственной школы, школы воспитания чувств. Иными словами, это всегда уход от духовноститеатра. Театр же обязан производить операции на зрительских сердцах, иначе он не Театр.