Мар Сулимов - Режиссер наедине с пьесой

3. Раневская прощается с домом, с Аней. Назвал бы событие это "Грешница" (вспомним стихи А.Толстого на балу, да и Шарлотта так расшифрует это своим "ребеночком"). А может, "Кураж обреченных?"

Раневская обещает Ане то, чему сама не верит, хотя и тут, как всегда, искренна, даже шутит довольно цинично насчет бабушкиных пятнадцати тысяч. Старается заразить Аню своей бодрой уверенностью, что все будет хорошо. Ложь. Только - ложь от боли, от чувства вины, от предательства. Но все это надо скрыть, спрятать, не разреветься. В общем ведь и Гаев, который пытается бравировать, тоже шутит, хорохорится, а на самом-то деле... Кураж обреченных.

4. Пищик долг привез! Ну, об этой потрясающей сцене я уже все сказал. Но именно в соседстве с предыдущей сценой "куража обреченных", вдруг обнажающаяся сейчас бездна, в которую все они катятся - секунда такого схватившего за горло ужаса, что и комментировать ее нет сил. Только не застрять на этом, дальше, дальше, иначе истерика. "Величайшего ума люди... эти англичане... ничего..." И Раневская в оставшиеся до отъезда минутки гонит и гонит события дальше.

5. Вот и "Сватовство". Организовала, свела Лопахина с Варей - хоть это доброе дело сделается! Вот как хорошо! Искупительный поступок. На сердце станет легче!.. Ан, нет...

Да и зачем Ермолаю Алексеевичу это - теперь-то? Ни к чему. Позвал кто-то. Спасли, ничего не надо объяснять, слава Богу!

6. "До свиданция". Прощание нынешнего Ермолая Лопахина с тем, прежним, таким счастливым "мужичком". Прощание навсегда. "Свиданция" уже не будет.

7. "Сестра моя!" Вот и обрывается последний корешок, последняя связочка со всей той, навсегда утерянной жизнью, да и с душой своей. Тогда-то и не сдержались. Тогда-то и зарыдали, безутешные...

И уехали.

Ставни заколотили.

Боже мой! Чего только тут не пережилось, не перечувствовалось, не произошло... И все за двадцать минут! Этого нельзя забывать ни на секунду - всего за двадцать минут. И этим исчерпывающе определен темпоритм четвертого действия, его стремительное течение. Играть его надо с такой насыщенностью, нервной напряженностью, чтобы зрителю все время хотелось задержать, остановить этот стремительный бег событий, чтоб попереживать!..

И вот, наконец, медленный-медленный финал.

8. Стучит топор. Из темноты выползает Фирс. Заканчивается земной путь его. Заканчивается вместе с домом. С эпохой. С ее людьми. И зазвучит отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный, звук-предупреждение. Предвестник беды.

И хорошо, если зритель, услыхав его, вспомнит, что трижды в течение последнего акта пьесы у Яши, грядущего хама, спросят - отправил ли он Фирса в больницу. И что он трижды отбрешется, солжет.

Стучит топор. Шуршат ветви падающего дерева... Стучит топор... И очень медленно закрывается занавес, отделяя нас от той жизни...

Навсегда?..