Владимир Шахрин - Открытые файлы

А в этом месте по-другому не прожить.
А в этом месте по-другому не прожить.

А по утрам им хочется плакать, да слезы
здесь не в моде.
К черту душевную слякоть — надо держать
породу.
Надо угробить время, чтоб вечером снова
быть в форме.
Взвоет псиное племя, значит снова все в норме.

А в этом месте по-другому не прожить.
А в этом месте по-другому не прожить.

В твоем парадном темно, резкий запах
привычно бьет в нос. Твой дом был под самой крышей — в нем
немного ближе до звезд.
Ты шел не спеша, возвращаясь с войны,
Со сладким чувством победы, с горьким
чувством вины.

Вот твой дом, но в двери уже новый замок.
Здесь ждали тебя так долго, но ты вернуться
не мог.
И последняя ночь прошла в этом доме в слезах.
И ты опять не пришел, и в дом пробрался страх.

Страх смотрел ей в глаза отражением
в темном стекле.
Страх сказал, что так будет лучше ей и тебе.
Он указал ей на дверь и на новый замок. Он вложил в ее руки ключ и сделал так,
чтоб ты вернуться не мог.

И ты вышел во двор, и ты сел под окном,
как брошенный пес.
И вот чуть-чуть отошел да немного замерз.
И ты понял, что если б спешил, то мог бы
успеть.
Но что уж теперь поделать — ты достал гитару
и начал петь.

И ты вышел во двор, и ты сел под окном,
как брошенный пес.
И вот чуть-чуть отошел да немного замерз.
И ты понял, что если б спешил, то мог бы
успеть.
Но что уж теперь поделать — ты достал гитару
и начал петь.

А соседи шумят — они не могут понять,
когда хочется петь.
Соседи не любят твоих песен, они привыкли
терпеть.
Они привыкли каждый день входить в этот
темный подъезд.
Если есть запрещающий знак, они знают —
где-то рядом объезд.

А ты орал веселую песню с грустным концом.
А на шум пришли мужики, и ты вытянул
спичку — тебе быть гонцом.
Пустая консервная банка, ее наполняли вином.
И вот ты немного согрелся — теперь
бороться со сном.

И тогда ты им все рассказал.
И про то,
как был на войне.
А один из них крикнул: «Врешь, музыкант!» —
и ты прижался к стене.
Ты ударил первый, тебя так учил отец
с ранних лет.
И еще ты успел посмотреть на окно.
В это время она погасила свет.

В твоем парадном темно, резкий запах
привычно бьет в нос.
Твой дом был под самой крышей — в нем
немного ближе до звезд.
Ты шел не спеша, возвращаясь с войны,
Со сладким чувством победы, с горьким
чувством вины.

От старых друзей весточки нет, грустно.
А на душе от свежих газет пусто.
И от несвежих — невелика потеха.
Правда, вот был армейский дружок — уехал.

Ой-йо, ой-йо, ой-йо.

Запил сосед — у них на фабрике стачка.
С чаем беда — осталась одна пачка.
На кухне записка: «Не жди, останусь у Гали».
По телеку рядятся, как дальше жить,— достали.

Ой-йо, ой-йо, ой-йо.

Скорей бы лед встал. Пошел бы тогда
на рыбалку.
Чего бы поймал — знакомым раздал, не жалко.
Луна появилась и лезет настырно все выше
и выше.
Сейчас со всей мочи завою с тоски — никто
не услышит.

Ой-йо, ой-йо, ой-йо. Никто не услышит.

Время оставило мелочь в кармане.
Все остальное никто не считал.
Кучка ковбоев, танцуя на грани —
Тот, кто не с нами, тот просто устал.
Он не предатель, не жертва идеи,
Ему надоела игра в дурака.
Что кто-то пожал, он просто посеял,
Но отчего-то ждать всходов не стал.

Борт самолета, сиденье трамвая,
Все чаще приходит зима за зимой,
Мы отогреться не успеваем,
И лишь дыханье за нашей спиной,
Нас заставляют делать движенье
В ритме сердец наших коней,
Все это похоже на отраженье
Не нами придуманных наших идей.

Время оставило мелочь в кармане.
Все остальное никто не считал.
Кучка ковбоев, танцуя на грани —
Тот, кто не с нами, тот просто устал.
Он не предатель, не жертва идеи,
Ему надоела игра в дурака.
Что кто-то пожал, он просто посеял,
Но отчего-то ждать всходов не стал.

Со мной моя нежность, да что с нею делать.
Унять свою гордость — душа б не болела.
Со мной рядом зависть, а с ней моя злоба.
Желанье быть первым, и чтоб высшей пробы.