Из владимирской глуши он попал в Петербург для завершения образования в Главной семинарии при Алек сандро-Невской лавре. Здесь преподавались не только богословские дисциплины, но также математика, опытная физика, механика, естественная история. Жадно впитывал он богатства науки, поражая своих учителей изумительными способностями и обращая на себя внимание начальства, которое втайне готовило ему «клобучок» и архипастырскую карьеру. Трудно сказать, как сложилось бы его будущее, если бы не раздался властный окрик по адресу «князей церкви» князя Куракина, которому нужны были трудолюбивые и способные чиновники. Сперанский мечтал обновить средневековую школу богатством энциклопедических знаний, которыми он сам в это время бредил. Будучи оставлен при семинарии преподавателем математики, он стремился разбудить у своих учеников пытливость ума и развить математическое мышление, чем так щедро был одарен сам. Став префектом семинарии, он приступает к чтению курса риторики, разрушая прежние, схоластические представления о предмете [33] См.:Сперанский М.Правила высшего красноречия. СПб., 1844. С. 5,216.
. Вся его педагогическая деятельность ясно свидетельствует о том, что ему был понятен страшный вред непролазной схоластики в преподавании названного типа школы. Тогда-то и родилась мечта о коренной реформе, к осуществлению которой он приступил значительно позднее. Естественно, перед ним вставала вся история школы, в которой он обучался, а затем преподавал сам.
Старейшее русское училище, открытое еще в 1721 году, было типичным учебным заведением того времени, со всеми схоластическими особенностями в системе преподавания и отборе дисциплин. Оно очень быстро развивалось, отвечая запросам времени. Уже через четыре года училище получает наименование Славяно-греко-латинской семинарии, что словно подчеркивает близость к московской академии. К тридцатым годам окончательно стабилизируются его программы. Но уже в 1788 году учебное заведение переживает новую реформу, оно объявляется главной семинарией, своего рода показательным учреждением для всех средних учебных заведений. В 1790 году на основе главной семинарии открывается академия. Таким образом, при Александро-Невской лавре создаются все звенья сословной школы: духовное училище, семинария, академия. В том же году владимирская семинария послала сюда своего лучшего воспитанника, восемнадцатилетнего юношу Сперанского. Через два года он был уже ее преподавателем, а спустя пятнадцать лет приступил к реформе духовной школы.
Сперанскому, выходцу из бурсы, бывшему преподавателю Александро-Невской семинарии, в которой позднее учился Помяловский, прекрасно был известен как быт духовенства, так и организация духовной школы. Он стремился к радикальному изменению жизни сословия посредством образования, путем расширения объема преподаваемых дисциплин в учебных заведениях и введения новых, которые придали бы школе гражданское направление. Однако его замысел дать свободный выход из сословия посредством разностороннего образования полностью не осуществился.
В 1808 году был создан особый комитет для изыскания способов усовершенствования духовной школы и улучшения быта духовенства. По плану этого комитета предполагалось учредить для высшего духовного образования четыре академии, для среднего - тридцать шесть семинарий, по числу епархий, для низшего - духовные училища. Проект этот фактически был осуществлен только в 1814 году, когда в России существовало уже 300 учебных заведений, в которых обучалось около сорока тысяч человек. В этом же году были поданы уставы для названных типов школ. Триста сорок четыре учебных заведения с сорокатысячным контингентом учащихся - цифры поистине колоссальные для александровского времени и во многих отношениях знаменательные. Они красноречиво свидетельствуют о том, что духовное сословие закрепило за собой право быть учительным сословием и стремилось сделаться привилегированным, постепенно освобождаясь от ограничений и повинностей, возложенных на него в начале XVIII века, так же как и на другие податные сословия. Оно выслуживалось перед светской властью, предлагая господствующему сословию послушных исполнителей.
Дворянин-интеллигент, зараженный «европеизмом», не был способен к деятельности воспитателя-наставника, повседневного труженика. Он «возлагал управление своим хозяйством на крепостного приказчика или выписанного из-за границы управляющего, обыкновенно немца... Практические интересы не привязывали его к родной почве, он всегда старался стать своим среди чужих, и только становился чужим между своими, был каким-то приемышем Европы. В Европе в нем видели переодетого по-европейски татарина, а в глазах своих он казался родившимся в России французом» [34] Ключевский В. Курс русской истории. 4. V. С. 213-214.
. Зияющая пропасть отделяла господствующее сословие от податного; слишком различны были их интересы. «Иностранцы дома, иностранцы в чужих краях, праздные зрители, испорченные для России западными предрассудками, для Запада - русскими привычками, они представляли какую-то умную ненужность и терялись в искусственной жизни, в чувственных наслаждениях и нестерпимом эгоизме» [35] Герцен АЯ.Собр.соч.: В 30 т. M.: Изд-во АН СССР, 1956. Т. VIII. С. 87.
и, разумеется, не могли влиять на умонастроение крестьянского мира, который был им чужд, непонятен и враждебен. Еще в меньшей степени мог это сделать дворянин-обыватель, стоящий во всех отношениях ниже своих подчиненных. Посредником между господствующим и податным сословиями являлось духовенство, оправдывающее авторитетом церкви существующий порядок вещей. Духовная иерархия стремилась убедить светскую власть, что выполнение охранительной миссии требует основательного и разностороннего образования. Духовная школа начиняла своих воспитанников разнообразными сведениями, не считаясь с их склонностями. Педагогика этого мира не знала, что такое интерес ребенка, подростка или юноши к предмету. Ученики должны были просто впитать в себя знания, усвоить мысли наставника, не подвергая их анализу, выработать навыки. В противном случае, сословие уделяло им самое ничтожное место, обрекая на вечное дьячество, или выбрасывало вон, не заботясь об их будущем. Эта жестокость школы, естественного отбора вполне объяснима: ведь сословие стремилось доказать, что оно умеет учить и воспитывать.
Читать дальше