Георгий Иванов: Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов

Хорошо. Простите, кстати, за черт знает какую бумагу — нет другой и в здешней дыре негде купить. Спасибо, что не выводили меня на чистую воду с всякими несуразностями «Пет<���ербургских> Зим». Я ничего не исправлял и почти не держал корректуры — не столько по лени, сколько по тому болезненному отвращению к всему этому, в котором был, когда имел возможность этим заняться. Теперь я об этом жалею, хотя, впрочем, не все ли равно: «скорбь науки и скорбь личности» или как там получилось в предисловии Завалишина, [37] Вячеслав Клавдиевич Завалишин (1915—1995) — критик, писал прозу, стихи, по образованию филолог, закончил филфак ЛГУ в 1939 г., работал у академика А. С. Орлова, во время войны попал к немцам в плен, представитель второй волны русской эмиграции, жил в Германии, затем в США. В 1951—1987 гг. литературный обозреватель «Нового русского слова», постоянно печатался в «Новом журнале», автор предисловия ко второму изданию «Петербургских зим». стоят Рейснера в 1913 году...

Так вот, дорогой Р. Б., — следующий раз отвечу Вам более толково и более разборчиво, пока же жду Вашего ответа и воздушного чека. Что касается «Коня Рыжего» и нелюбви к нему Мельгунова — то я условился, что напишу, что хочу и о ком хочу, и если он полезет со своим редакторством — то не получит ничего от меня. «Где наша не пропадала». Но он теперь в Мюнхене «спасает Россию» вместе с Вейдле. [38] Владимир Васильевич Вейдле (1895-1978) — историк и теоретик искусства, с 1924 г. в эмиграции, с 1925 по 1952 г. работал на кафед истории искусства и западной церкви Богословского института в Париже, участник «Зеленой лампы». Твердый сторонник Ходасевича в его литературной войне с Г. И. в 1928-1934 гг. Наиболее известный труд Вейдле - «Умирание искусства» (1937), изданный по-французски и затем по-русски. В 1952 г. стал руководителем программ Русской службы располагавшегося в Мюнхене «Радио Освобождение» (теперь «Радио Свобода»). Под «спасением России» имеются в виду выступления по радио, предназначенные для слушателей в СССР.

И. В. кланяется Вам очень дружески. Вам преданный Г. И.

Спасибо за купоны!

25 мая 1953

Дорогой Георгий Владимирович, — получено все. Стихи: — чудесные . Сейчас пишу второпях, но все ж скажу об одной ассоциации, которую они вызвали: «Васька Розанов в стихах», много, много общего и в «философии», в «касании к миру» [39] Эту характеристику Гуль сохранит и в обобщающем очерке поэзии Г. И., напечатанном в виде вступительной статьи к сборнику «1943-1958 Стихи» (Нью-Йорк. 1958, с. 10): «Вообще, и внутренно и литературно-формально, у Георгия Иванова много общего с "гениальным Васькой"». «Чудесные» стихи Г. И. вошли в состав его «Дневника» (март—май 1953), напечатанного в «Новом журнале» (1953, июнь, кн. XXXIII, с. 124-128), — 12 стихотворений. . Но сейчас дело не <���в> «баснях», а в чеке, который посылаю Вам с какой-то неимоверной стремительностью. Далее. Я говорил с М.М. и о прозе. Это можно тоже сделать. Стало быть — к сентябрьскому номеру шлите прозу (она может быть и вместе со стихами, сие одно другого не кусается) [40] Гуль перефразирует финал «Распада атома» (1938): «...это вашего высокоподбородия не кусается». . Оплатим. Заказной пакет буду ловить у Цейтлиной>. Если с рецензиями у Вас с Мелилой [41] Т. е. с С. П. Мельгуновым. будет ч<���то>-н<���ибудь> не ладно — шлите к нам. Гораздо будет вкуснее. Обрываю.

Сердечный привет, Ваш <���Роман Гуль>

Ирине Владимировне цалую ручки и с нетерпением жду повесть.

Первая строфа В<���ашего> «Дневника» [42] Первая строфа напечатанного в кн. XXXIII «Нового журнала» (с. 124) «Дневника»: «Насладись, пока не поздно, / Ведь искать недалеко, / Тем, что в мире грациозно, / Грациозно и легко». — просто гениальна — в ней такая магия — что физиологически хочется «грациозного», да как...

31 мая 1953

5 av. Charles de Gaulle

Montmorency

(S et O)

Дорогой Роман Борисович,

Очень благодарю Вас и за «неимоверную стремительность», с которой Вы прислали мне чек, и особенно за милые слова о моих стихах. То, что они Вам нравятся, мне очень дорого. Я совершенно так же, Вы писали о себе в предыдущем письме, – равнодушен к мнению «сволочи», будь то восторги или ругань. Последняя даже больше забавляет меня. Но если пишешь стихи «для нескольких человек» — тем ценней и дороже, если один из этих нескольких тебя так нежно и лестно приветствует. Тем более что от Вас, скажу начистоту, я этого не ждал. Видите ли — «добрые друзья» не раз сообщали мне, что Вы меня терпеть не можете, считаете «холодным эстетом», «мертвецом» и т. д. И Ваша рецензия была для меня большим и вполне неожиданным сюрпризом. Не будь ее, я бы не обратился непосредственно к Вам и, м. б., так бы никогда не узнал, что Вы не враг, а друг. Очень жалею теперь, что пока Вы были в Париже, не столкнулся где-нибудь с Вами — мы бы наверное сошлись бы и близко подружились. Но так всегда, или почти всегда, в моей странной жизни.