Михаил Берг - Литературократия

(511) Ср.: Witte 1996: 261–282.

(512) Фуко 1991: 33.

(513) Как утверждает Пригов, текст становится частным случаем проявления авторской функции, в то время как художественное поведение предстает в виде инновационного, если содержит стратегический риск быть интерпретированным как нехудожественное (см.: Пригов 1998а). Художественное поведение самого Пригова принципиальным образом манифестирует две пародийные составляющие — ученого-педанта и юродивого, то есть одновременно власть ума и власть безумия, находящиеся в диалоге.

(514) Так, для Бахтина «филологизм» заключается в том, что исследователь ставит себя на место читателя, который обращается с языком как с мертвым языком, с мертвой буквой и конституирует в качестве особенностей языка те, что свойственны мертвому языку. То есть исключает из языка присутствие в нем следов некогда имевшей место социальной борьбы и сам язык рассматривает как не участвующий в социальной конкуренции.

(515) См.: Norman 1999.

(516) См. подробнее: Журналистика и культура 1998, Засурский 1999.

(517) Подробнее см.: Берг 1998в, а также материалы семинара: Современное искусство и средства массовой информации. СПб., 1998.

(518) О значении инновационных импульсов в культуре для развития и трансформации общества см.: Inglehart 1997.

(519) Создатели институциональной теории (Артур Данто и Джордж Дики) полагают, что статус «произведения искусства» тот или иной объект получает только после признания его таковым системой институтов, называемой Данто «художественным миром». «Это понятие включает музеи, симфонические оркестры, учебные классы, общественные здания, окружные выставки, правительственные коллекционные фондовые агентства, огромное разнообразие профессионалов и любителей, которые участвуют в производстве и потреблении объектов и явлений, которые члены данного общества определяют как произведения искусства» (Итон 1997: 272). Все перечисленные институты (как, впрочем, и неупомянутые — галереи, аукционы, фестивали, конференции, журналы, СМИ и т. д.) могут быть дифференцированы по принципу принадлежности к рынку культурных ценностей или принадлежности к тем общественным образованиям, которые хранят «старые ценности» или поддерживают создание общественно значимых «новых» ценностей. Процедура диалога и обеспечивает легитимное признание некоего объекта, акции или текста как произведения искусства. О системе contemporary art и последовательности шагов для достижения успеха подробно см.: Norman 1999.

(520) Гройс 1993. Подробнее см. главу «Теория и практика русского постмодернизма в ситуации кризиса».

(521) О своеобразии советской элиты и советской интеллигенции пишет В. Живов, отмечая, что само слово «элита» до 70-х годов вообще не фиксируется в лексикографических трудах и используется исключительно в сельскохозяйственном значении, см.: Живов 1999а: 55. Определение элиты как «лучших представителей какой-то части общества, группировки и т. п.» появляется только в девятом издании словаря Ожегова (1972). Интерпретация самого понятия как биологического (сельскохозяйственного) в противовес социальному симптоматично, так как соответствует антропологическому пафосу советской культуры.

(522) О способах и особенностях формирования отечественных элит см.: Проскурин 1993, Пелевина 1996.

(523) Подробнее об идеологических предпочтениях современной образованной элиты см.: Гудков 1999.

(524) См.: Штепа 1998.

(525) Как замечает Л. гудков, все более отчетливое движение образованной элиты в сторону массы, ее ностальгического отношения к советскому прошлому, мечте о возрождении «великой России» и т. д., есть следствие «фантомности» гражданского общества. См. подробнее: Гудков 1999.

(526) Подробнее о механизмах формирования вкусов и эстетических оценок см.: Берг 1998в.

(527) Можно заметить, что российские элиты структурно отличаются не только от высшего света императорской России с его сословной иерархией, но и от «звездного общества» европейских и американской культур. Далеко не каждый, зарабатывающий много, получает приглашения на самые престижные мероприятия — там нет ни спортсменов (хотя они имеют высокие доходы), ни путешественников (так как их поведение не умещается в рамки либерально-просветительской модели), ни интеллектуалов типа М. Гаспарова или С. Аверинцева, и не только потому, что последние пренебрегают светской жизнью. Значение светского человека определяется его возможностями умножать символический капитал власти, специфической рекламоемкостью его образа, способного стать ставкой при операции обмена «культурный капитал — власть», «символический капитал — деньги».