Жан-Клод Карьер - Не надейтесь избавиться от книг!

Ж.-Ф. де Т.: Жан Клод, вы говорили, что вам пришлось продать часть вашей библиотеки и что вы не слишком переживали по этому поводу. Я хотел бы спросить вас теперь о дальнейшей судьбе созданных вами коллекций. Человек, собравший такую коллекцию произведений книжного искусства, просто обязан представлять себе, что станется с ней, когда он больше не сможет ей заниматься. То есть, если позволите, я хотел бы поговорить о судьбе ваших книжных собраний после вашего ухода.

Ж.-К. К. : Моя коллекция действительно была урезана, и, как ни странно, я нисколько не горевал по поводу продажи целой партии прекрасных книг. Даже наоборот, в связи с этим я пережил нечаянную радость. Я передал Жерару Оберле часть моего собрания сюрреалистов: там были неплохие книги, рукописи, издания с посвящениями. Я поручил Оберле потихоньку их распродать.

В день, когда я наконец расплатился со всеми долгами, я позвонил ему, чтобы узнать, как идут дела с продажей. Он сказал, что осталось еще довольно много книг, которые так и не нашли покупателя. Я попросил переслать их мне обратно. С тех пор прошло больше четырех лет. Забвение начало делать свое дело. Я вновь обрел свои же книги, испытав при этом восторг первооткрывателя. Это как большие нетронутые бутыли, которые вы считаете давно выпитыми.

Что станет с моими книгами после моей смерти? Это решат моя жена и дочери. Просто в завещании я, наверное, оставлю такую-то книгу такому-то из моих друзей. Оставлю в качестве посмертного подарка, как знак, как эстафетную палочку. Чтобы быть уверенным, что он меня не забудет совсем. Я как раз размышляю, какую из книг я хотел бы завещать вам. Ах, если бы у меня был Кирхер, которого у вас не хватает… но у меня его нет.

У. Э. : Что касается моей коллекции, то я, разумеется, не хочу, чтобы она была распродана по частям. Мои родственники могут подарить ее какой-нибудь публичной библиотеке или продать на аукционе. Тогда она достанется целиком какому-нибудь университету. Для меня это самое главное.

Ж.-К. К. : Вот у вас настоящая коллекция. Это произведение искусства, которое вы долго создавали, и не хотите, чтобы его разделяли на части. Это нормально. Коллекция говорит о вас, быть может, не меньше, чем ваши собственные произведения. О себе я могу сказать то же самое: эклектичность состава моей библиотеки многое может обо мне сказать. Всю жизнь меня упрекали в том, что я разбрасываюсь. Значит, моя библиотека является моим отражением.

У. Э. : Не знаю, является ли моя библиотека моим отражением. Я уже говорил, что собираю произведения, которым не верю, так что это мое отражение наоборот. Или, может быть, это отражение противоречивости моего ума. Моя неуверенность продиктована тем, что я показываю свою коллекцию очень немногим. Книжная коллекция — это штука для уединенного времяпрепровождения, вроде онанизма: редко встречаются люди, способные разделить вашу страсть. Если у вас есть восхитительные картины, к вам будут приходить, чтобы ими полюбоваться. Но вы никогда не найдете человека, который бы испытывал неподдельный интерес к вашей коллекции старых книг. Люди не понимают, почему вы придаете такое значение маленькой, ничем не примечательной книжке и почему она стоила вам многих лет поисков.

Ж.-К. К. : В оправдание вашей порочной склонности скажу, что у вас с книгой, вероятно, почти личная связь. Библиотека — это словно компания, сборище живых друзей, личностей. Когда вы чувствуете себя одиноким и подавленным, вы можете обратиться к ним: они всегда здесь, рядом. Впрочем, бывает, что, копаясь в книгах, я нахожу среди них такие, о которых давным-давно забыл.

У. Э. : Я же сказал, это грех для одиноких. По каким-то таинственным причинам наша привязанность к какой-либо книге никак не соотносится с ее ценой. У меня есть книги, к которым я очень привязан, но они не имеют большой коммерческой ценности.

Ж.-Ф. де Т.: Что представляют собой ваши коллекции с точки зрения библиофила?

У. Э. : Мне кажется, обычно люди путают личную библиотеку с коллекцией старинных книг. В моем основном доме и в других домах пятьдесят тысяч книг. Но это книги современные. Раритетные книги — это тысяча двести названий. Но я провожу еще одно различие: старинные книги — это те, которые я выбрал (и оплатил), а современные книги — те, что я покупал на протяжении многих лет, а также те (и их становится все больше), которые мне дарят в знак уважения. И хотя я в огромных количествах раздаю их студентам, остается довольно много, отсюда такая цифра — пятьдесят тысяч.