Жан-Клод Карьер - Не надейтесь избавиться от книг!

С компьютером, напротив, я распечатываю, исправляю, вношу исправления, снова распечатываю и так далее, — то есть умножаю количество черновиков. Таким образом можно получить двести версий одного текста. Вы прибавляете филологу работы. И, тем не менее этот список вариантов будет неполным. Почему? Всегда будет существовать некая «фантомная версия». Допустим, я пишу некий текст А на компьютере. Распечатываю. Правлю на бумаге — это уже текст В. Вношу исправления в файл. После чего я снова распечатываю и полагаю, что на руках у меня текст С (именно так будут считать филологи будущего). Но на самом деле речь идет о тексте D, потому что пока я вносил изменения в файл, я наверняка сделал множество дополнительных поправок. Так что между В и D, между исправленным мною текстом и версией, вобравшей в себя эти исправления в компьютере, есть еще одна, фантомная версия, которая и есть настоящая версия С. То же самое можно сказать и о последовательных исправлениях. Так что филологам придется восстанавливать столько фантомных версий, сколько было переходов от экрана к бумаге.

Ж.-К. К. : Пятнадцать лет назад один американский университет, готовящий литераторов, восстал против использования компьютера под тем предлогом, что еще не доработанный текст появляется на экране уже напечатанным — то есть наделенным неким авторитетом. Из-за этого его якобы становится труднее критиковать и править. Экран придает ему вес, авторитет уже изданного текста. Другое учебное заведение для писателей, напротив, считает, что компьютер предоставляет, как вы говорите, возможность бесконечно исправлять и улучшать.

У. Э. : Ну да, разумеется, поскольку текст, который мы видим на экране, уже чужой. Так что вы можете обрушить на него всю ярость своей критики.

Ж.-Ф. де Т.: Жан Клод, вы говорили о книге до появления книги, даже до появления кодексов [176] Зд.: кодекс — старинная рукопись в переплете. , то есть о папирусах, свитках. Наверное, это та часть истории книги, о которой нам известно меньше всего.

У. Э. : В Риме, например, наряду с библиотеками существовали лавки, где книги продавались в виде свитков. Какой-нибудь любитель заходил в книжную лавку и заказывал, скажем, экземпляр Вергилия. Книготорговец просил его зайти через две недели, за которые книга переписывалась специально для покупателя. Возможно, какое-то количество экземпляров самых востребованных книг имелось на складе. Мы имеем весьма приблизительные представления о процессе покупки книг, даже в период после изобретения печатного станка. Первые печатные книги покупались, однако, не в переплетенном виде. Необходимо было сначала приобрести листы, которые отдавались затем в переплет. А разнообразие переплетов коллекционируемых нами книг — это одна из причин, по которой мы получаем от библиофилии такое удовольствие. Благодаря переплетам два экземпляра одной и той же книги могут существенно разниться в глазах как любителя, так и антиквара. Первые книги, продаваемые уже в переплете, появляются, по-моему, только в период между XVII и XVIII веками.

Ж.-К. К. : Это так называемые «издательские переплеты».

У. Э. : Те самые, что стоят на полках у нуворишей, погонными метрами закупленные у букинистов дизайнерами по интерьеру. Но был и еще один способ персонализировать печатные книги: не печатать начальные заглавные буквы каждой главы, чтобы позволить художникам-миниатюристам убедить владельца в том, что он и в самом деле обладает уникальной рукописью. Вся эта работа, разумеется, делалась вручную. То же самое, если книга содержала гравюры: каждая гравюра раскрашивалась.

Ж.-К. К. : Надо также уточнить, что книги были очень дорогими, и только короли, князья, богатые банкиры могли их приобрести. Цена этой небольшой инкунабулы, которую я захватил из своей библиотеки, была, когда ее только напечатали, наверняка выше, чем сегодня. Подумайте, сколько телят нужно убить, чтобы создать такое произведение, где все страницы напечатаны на веленевой бумаге, то есть на коже мертворожденного теленка. Режи Дебре [177] Режи Дебре (р. 1940) — французский левый философ, политик. (Прим. О. Акимовой.) задавался вопросом, что было бы, если бы римляне и греки были вегетарианцами. У нас не было бы ни одной из книг, оставленных нам в наследство античностью, которые писались на пергаменте — на крепкой, выдубленной коже животного. Это были очень дорогие книги. Но наряду с ними существовали, причем уже начиная с XV века, книги, распространявшиеся бродячими торговцами, без переплетов, напечатанные на плохой бумаге, и продавались они за несколько су. Эти книги путешествовали по всей Европе в заплечных корзинах бродячих торговцев. А некоторые ученые мужи пересекали Ла-Манш и Альпы, чтобы добраться до какого-нибудь итальянского монастыря, где хранилась очень редкая книга, в которой у них внезапно возникла надобность.