Сергей Емельянов - Феноменология русской идеи и американской мечты. Россия между Дао и Логосом

С появлением «экономического человека» происходит смена установок по отношению к бедным и бедности вообще в массовом сознании и социальной мысли, выделение данной проблемы в особую сферу познания и поиск научных методов ее исследования и решения.

Признание функциональной связи капитализма и бедности привело к рассмотрению данного явления преимущественно через экономические факторы, сквозь призму экономических отношений, этики труда и некоторого универсального эталона нужды, выраженного в количественных (денежных) показателях. Учитывались не только физиологические факторы, представленные в виде количества средств к существованию, но и социальные, отражающие отношения зависимости, эксплуатации и неравенства.

Примерно с середины XX века признается закономерность (постоянство) существования бедности и «свобода» в выборе предпочитаемого стиля жизни. Современное общество благосостояния не включает бедность в свою культуру, оставляя ее в собственном замкнутом пространстве. Неприятие бедности как тяжелой формы психического заболевания переводится в плоскость неприятия бедности как стиля жизни. Считается, что бедный – неудачник с точки зрения естественного отбора, не владеющий техниками самовнушения. Сама же социальная действительность признается «разумной» и рекомендуется изменять образ жизни «неудачников», а не само общество.

Бедность, богатство и деньги сами по себе понятия духовно нейтральные. Бедность или богатство человека еще не говорят о его нравственности или аморальности. Формула «бедность = добро, богатство = зло» не является абсолютно верной и универсальной. Владелец миллионов может жить честно и благоразумно. А бедный человек, наоборот, оказаться эгоистом и средоточием низких духовных стандартов. Бедность не есть ореол святости. Но нельзя забывать, что именно материальное богатство чаще всего провоцирует бездеятельность, леность и алчность.

СССР и Россия с точки зрения проблем бедности в общенаучном плане представляют особый интерес. Бедность существовала и в Советском Союзе, не устают напоминать нам «реформаторы на американской тяге». Но никогда еще в новейшее время, – утверждает С. Коэн, – это явление не носило такой масштабный, такой глубокий, такой отчаянный характер» [94] .

Соединенные Штаты безусловно стремятся к мировому доминированию [95] . Но социальная дифференциация и бедность в России при полит-технологически внушаемом патриотизме является результатом внутренней российской политики. Имущественное неравенство создает в России «разность потенциалов» – неравновесное состояние, которое может поддерживаться только с помощью политической власти.

Российская общественная жизнь демонстрирует свойства искривленного пространства, в котором естественные и привычные человеческие ожидания неизменно оказываются обманутыми. В условиях углеводородной экономики и управляемой деградации народ («электорат») уже давно ведет практически почти нелегальное экономическое существование. Быть может, уже следует осознать, что стоическое терпение в нищете не является признаком ни доблести, ни геройства.

Олигархический олимп, сосредоточивший в своих руках все богатства и определенную власть над Россией, надежно защищен от окружающего мира бедности информационным щитом и силовым аппаратом. Уделом людей, живущих «производительным» трудом, становится неразрешимое (в рамках данной системы) противоречие между сущностью и существованием. Происходит снижение социальных запросов населения в результате постепенного свыкания с бедностью и утраты надежд на восстановление прежнего уровня жизни. Угроза голодом и обеднение населения является старым и испытанным инструментом власти. Эту идею развил еще Мальтус на заре капитализма.

Для «дорогих россиян» сегодня определили место интенсивно работающей массы, которой надлежит за невысокую оплату много трудиться, периодически «подтягивая пояса» после очередного дефолта («большого успеха» политической элиты). Источником так называемой «социальной стабильности» современной России является политическая депрессия, психологическая усталость и «расфокусировка» общественного сознания налогоплательщиков.

Группа населения, «неадаптированная к рыночным отношениям», практически выпадает из современности, не имея возможности выработать собственную стратегию инновационного поведения в силу отсутствия у них желания, сил и средств.