Валерий Панюшкин - Код Горыныча

Неудача предыдущего года ничему медведя не научила. Он жаждет реванша, но не хочет даже немного поинтересоваться сутью заключаемой сделки. Он не желает думать, что какая-то вещь в мире может быть сложной и что хоть в чем-то на свете следует разобраться, прежде чем принимать решение. Ему просто кажется, что если перевернуть условия невыгодного договора с ног на голову, то договор станет выгодным.

Во второй год медведь и мужик сажают репу. После сбора урожая мужику опять достаются все съедобные корнеплоды, а медведю — бессмысленная ботва. Медведь приходит в ярость, расшвыривает растения, набрасывается ни мужика и в некоторых версиях сказки даже убивает его.

Юридически мужик абсолютно прав. Оба раза он заключает с медведем свободный договор и оба раза точно соблюдает условия. По закону обвинить мужика не в чем. Однако же, когда в России говорят про торжество закона, имеют в виду на самом деле торжество справедливости. Справедливость в России выше закона. Даже если мужик сумел добиться для себя выгодных условий сделки, все равно медведь уверен, что, в конце концов, доходов у них с мужиком должно оказаться поровну. Даже если мужик разбирается в сельском хозяйстве, а медведь нет, это, с точки зрения медведя, не повод, чтобы мужику быть богатым, а медведю бедным. Всякий раз, когда даже и в рамках закона происходит неравенство, медведь не склонен обвинять в неравенстве себя, а требует перераспределения и добивается перераспределения силовыми методами, даже если перераспределение незаконно.

И народ, кажется, сочувствует медведю. Во всяком случае, голосует за медведя на парламентских выборах, полагая, что из медвежьих реформ и медвежьего наведения порядка получится справедливость, а не ботва.

Интересно, что и мужик, в интеллектуальных способностях которого у нас нет оснований сомневаться, ни в одном из известных нам вариантов сказки не пытается оценить ситуацию здраво и понять, что медведь таков, каков он есть. Мужик не хочет отнестись к медвежьим представлениям о справедливости как к действию непреодолимой силы. Мужик не пытается отдать медведю часть урожая, снизойти к медвежьей глупости при заключении нового договора или еще как-то сделать свое богатство легитимным в глазах медведя. Мужик настаивает на том, что действовал по закону, и в результате в любом варианте сказки теряет урожай и бывает в лучшем случае бит. Сказка неминуемо заканчивается конфликтом с применением силы.

Сказка «Мудрая дева», путем позднейших обработок, усложнений и сплетений с другими сюжетами превратившаяся в общеизвестную «Василису Премудрую», изначально была проста. Некий царь встречает мудрую деву (в сказке ей семь лет), задает деве несколько загадок и восхищенный ее умом, берет деву замуж.

Загадки поразительны. Они принципиально отличаются от загадок и заданий европейских мифов и азиатских коанов. Когда Сфинкс задает Эдипу загадку: «Кто утром ходит на четырех ногах, днем — на двух, а вечером — на трех?» — Сфинкс знает ответ: это человек. И Сфинкс ждет, что Эдип найдет именно эту единственно возможную разгадку. Когда великий учитель дзен Мокурай Безмолвный Гром спрашивает учеников: «Что такое хлопок одной ладони?» — учитель знает, что ответа на этот вопрос найти нельзя, а можно только достичь просветления, размышляя над вопросом и как бы созерцая внутри себя тот факт, что в мире не сходятся концы с концами, и, стало быть, мир иллюзорен.

В русской сказке «Мудрая дева» царь задает вопросы, ответов на которые не знает сам. И дает задания, которые сам не знал бы, как выполнить. «Пойди туда-не-знаю-куда. Принеси то-не-знаю-что». Однако же в отличие от дзенского учителя, принимающего в качестве ответа парадоксальные выходки учеников, царь в русской сказке в ответ на свои иррациональные загадки и во исполнение своих иррациональных задании требует совершенно рациональных решений. Царь как будто бы велит герою доказать, что абсурдное — разумно. Царь, вероятно, и замуж-то берег деву потому, что та умеет приручать его сумасшедший мир. Подарив деве дорогих платьев и самоцветных камней, царь получает взамен уверенность в том, что всякое его желание, даже заведомо невыполнимое, может быть, тем не менее, исполнено.

«Приди ко мне в одежде, но голой», — велит царь мудрой Деве и совершенно удовлетворяется, когда дева приходит к нему в рубахе, сшитой из рыбацких сетей.