Франсуа Шаму - Цивилизация Древней Греции

Помимо этих обстоятельств, которые были не столько оправданиями, сколько извинениями, имел место религиозный процесс, бывший в то же время гражданским процессом. И здесь необходимо объективно рассмотреть реальность, не торопясь присоединяться к негодованию учеников, безраздельно преданных своему учителю. Представлял ли Сократ угрозу моральному и политическому равновесию афинской демократии? Без колебаний можно ответить, что да. По свидетельству первых диалогов Платона, а также скромной агиографии «Memorables», Сократ предстает очень искусным софистом, способным запутать самых изворотливых — таких, как Протагор или Горгий, — с помощью высшей диалектики, которая сама не лишена сомнительных приемов, например двусмысленности в различных значениях одного термина. С помощью этого приема, которым Сократ владел виртуозно, он приводил своего собеседника в противоречие с самим собой и доказывал ему, что тот ни в чем не уверен, ставя его в не очень удобное положение. Хотя, возможно, это необходимая точка отсчета всякой настоящей философии. Однако если в подобное положение поставить недостаточно крепкий дух, это может подтолкнуть его к скептицизму, привести в уныние или даже к отказу от совести. После разрушения необходимо созидание: но Сократ никогда не делал выводов. Он продолжал сомневаться, не предлагая никакой уверенности. Конечно, благородная жизнь мыслителя и гражданина, беспрекословное исполнение им военной службы и гражданских обязанностей (как в случае с Аргинузскими островами), его бескорыстие, его бедность, его религиозное почитание закона, его приверженность к здравым мыслям и к истине — все это стоило ему головы и все это дает удивительные примеры, над которыми не перестают задумываться поколения. Но кто из современников видел его таким, за исключением его близких? Общественность запомнила лишь его внешний облик, живописный силуэт, напоминающий Силена, умение ставить затруднительные вопросы, неизменный дух сомнения, постоянное отсутствие всякого позитивного заключения. Народ зачастую путал его с натурфилософами, например с Анаксагором, некогда осужденным за святотатство, или с софистами, например с Протагором, также изгнанным за свой разрушительный скептицизм. Правда, Сократ часто намекал на внутренний голос, на демона, который давал ему советы в сложных обстоятельствах и вмешательство которого он считал божественным проявлением. Но даже идея этого близкого и тайного общения с божеством вне всякого конкретного обряда приводила толпу в замешательство: она подозревала здесь некую угрозу традиционной религии, как будто древние защитники полиса могли быть потеснены этим неизвестным богом. Разве могут основы государства, покоящиеся на скрупулезном и добровольном участии в культах, продолжить свое существование, если завтрашние граждане, чьи убеждения расшатаны наставлениями Сократа и кто все подвергает сомнению, будут пользоваться лишь этим странным тайным голосом, который слышал в своем сердце только один старик?

Не знаю, эти ли аргументы были выдвинуты Мелетом, Анитом и Ликоном перед судьями гелиэи. Но возможно, что многие среди этих судей приняли их во внимание во время судебных прений, перед тем как опустить свой камушек в бронзовую урну: целый — за оправдание, просверленный — за обвинение. То, что 220 из 500 членов трибунала опустили целый камешек, предпочитая освободить невиновного, отказавшись от показательного примера, полезного государству, делает честь афинской демократии. Что же до остальных, они слепо служили полису, и наверняка было уже слишком поздно: поскольку дух свободного критического мышления, для которого Сократ так много сделал, уже захватил слишком много мыслящих людей, чтобы старая религия смогла выжить вместе с общественным порядком, гарантией и отражением которого она являлась.

Если грек времен архаической и классической эпохи становился воином, то по призыву государства. Если он принимал религию своих отцов, это, было, главным образом, в рамках государства. Эта форма социальной организации представлялась классическим греческим мыслителям (за исключением нескольких софистов) отличительной чертой цивилизованного человека. Эта концепция наилучшим образом выражена во введении к «Политике» Аристотеля, где философ на закате жизни, большая часть которой была посвящена изучению политических систем греческого мира, определяет человека как «существо, живущее в государстве» и показывает, что «если государство было создано, чтобы позволить ему жить, то, созданное, оно позволит ему жить хорошо», предоставляя ему возможность быть свободным. Несомненно, это теоретическое видение, но оно имеет целью представить реальность, которую Аристотель лучше, чем его учитель Платон, знал во всей ее действительной сложности. Понятие государства, оригинальное и жизнестойкое изобретение греческого народа, определило его историю и всю его мысль. Перенесенное в Рим, где оно корректировалось и обогащалось по мере использования, это понятие было передано целиком Европе, которая оттуда заимствовала в значительной степени современную концепцию государства. Этого достаточно чтобы ответить на вопрос о том, каким было его значение в истории нашей цивилизации.