Франсуа Шаму - Цивилизация Древней Греции

Воспитание, которое ему предстояло получить, в Спарте и Афинах полностью различалось (сведений о других полисах у нас недостаточно). Юный спартиат, достигнув семилетнего возраста, сразу же включался в комплексную систему коллективного образования, организованную государством. Он переходил из одной возрастной группы в другую под руководством учителей и тренеров, выполняя регулярные упражнения, проходя зачастую трудные испытания и подчиняясь суровой дисциплине, направленной на развитие физической выносливости и духовной силы для воспитания из юноши солдата. Это обучение продолжалось до тридцати лет: даже женитьба не освобождала юного спартиата от совместной жизни с его товарищами. Интеллектуальное образование занимало в этой системе явно небольшое место: оно ограничивалось хоровым пением, изучением национальных поэтов — Алкмана, Терпандра, Тиртея — и обучением требовательной и ограниченной гражданской морали. Отсюда недоверие к риторике, которое поражало остальных греков, склонных к занятиям искусством слова, и заменялось преклонением перед короткими и сжатыми сентенциями, которые назывались лакедемонскими афоризмами.

Юный афинянин в возрасте шести-семи лет покидал исключительно женское общество в гинекее и отправлялся в школу в сопровождении раба, называемого педагогом. Законы Солона обязывали отца семьи следить за воспитанием своих сыновей: в диалоге Платона «Критон» (49 d) олицетворенные законы вменяют себе в заслугу то, что предписали отцу Сократа обучать его музыке и гимнастике. Учителя в школе жили за их счет и получали от родителей ребенка плату за свои услуги. Грамматист сначала учил читать, писать и считать, потом заставлял учить наизусть поэмы Гомера, Гесиода, Солона или Симонида: диалоги Платона демонстрируют, какое значение придавалось знанию поэтов для интеллектуального и духовного образования. Учитель музыки обучал игре на лире и даже на кифаре — инструменте более сложном, который требовал соответствующих технических способностей, мало совместимых с традициями либерального воспитания. О двуствольной флейте {авлосе), когда-то входившей в систему школьного образования и очень любимой афинской публикой, но изгнанной впоследствии, поскольку она пробуждала очень сильные эмоции, волновавшие душу, вместо того чтобы ее дисциплинировать, рассказывает Аристотель («Политика» VIII, 6, 1341 а — Ь). Во всяком случае, музыка играла основную роль в воспитании юного грека. Наконец, учитель гимнастики, или педотриб, обучал ребенка главным атлетическим упражнениям в специально оборудованных для этого зданиях, которые назывались палестрами. С пятнадцати лет юноша часто посещал общественные гимнасии в Академии, Ликее или Киносарге, где находились сооружения, похожие на те, что были в частных палестрах, а также беговые дорожки, сады и залы для собраний, где философы и софисты располагались для встречи со своими учениками после физических упражнений. После двух лет эфебии юноши продолжали приходить в гимнасии, любимое место тренировок, отдыха и встреч. Весьма древние законодательные постановления предписывали правила управления атлетическими организациями, назначая часы открытия и закрытия, подавляя с образцовой строгостью попытки краж и сохраняя свободным людям право посещения этих мест.

Здесь нельзя избежать упоминания о нравах, которые обязаны своей сомнительной славой определенной части греческой литературы: речь о любовных отношениях между мужчинами и юношами, которые обозначают словом «педерастия». Эти отношения пользовались в эллинистическом мире некоторым престижем из-за социального положения его сторонников и дарования Платона. Иногда серьезно ошибаются, думая, что они были широко распространены в греческом обществе и не вызывали осуждения. Конечно, сексуальная мораль эллинов никогда не была суровой, за исключением того, что касалось измены супруги и ее соучастника. Но если нравы безоговорочно допускали содержание сожительницы или частое посещение куртизанок, то они не везде были столь снисходительны, когда речь шла о противоестественной любви. Здесь нужно признать различие между государствами. В некоторых дорийских полисах, в Спарте, на Крите, а также в Фивах, где юноши доверялись заботе взрослых, обремененных обязанностью воспитать из них воинов, такое «военное товарищество» с древнейших времен благоприятствовало рождению «личной» привязанности, которая сопровождалась физической близостью. Эти личные связи иногда поощрялись ради укрепления духовной сплоченности элитных боевых отрядов, например в «священном отряде» фиванцев в эпоху Эпаминонда. Философы искали впоследствии объяснение этого странного обычая: Аристотель в своей «Политике» (II, 10, 1272 а) полагал, что законодательство на Крите оправдывало гомосексуализм как способ избежать перенаселенности. Но в Афинах и остальной части греческого мира этот порок был привилегией незначительного меньшинства, которое очень энергично осуждалось общественным мнением. Аристофан при каждом удобном случае критиковал соотечественников, чья извращенность была известна: он не поступал бы так, не будучи уверен, что встретит благосклонный отклик публики. Педерастия развивалась в среде аристократии, но не в народе. Именно в угоду этой богатой клиентуре аттические гончары в конце архаического периода надписывали на своих вазах возгласы одобрения в честь красивых мальчиков. Известно, что Гармодий и Аристогитон были связаны влечением друг к другу, и главной причиной убийства тирана Гиппарха была любовная обида, а не любовь к свободе: но это не помешало демократии прославить тираноубийц. В эпоху Пелопоннесской войны гомосексуализм распространился в тайных аристократических обществах, или гетериях. Судебный процесс над Сократом, как мы видели, отражает неприязнь и презрение, которые народ Афин испытывал к этим юным распутникам. Вся сила искусства Платона и его старание обнаружить некую пользу в этих перверсиях не могли скрыть естественного отвращения, которое они вызывали у большей части общества. Законы Афин были суровы в наказании за совращение подростков: изнасилование раба каралось так же, как изнасилование свободного ребенка, — столь сильно общественная мораль осуждала само это действие. Когда в 345 году оратор Эсхил вознамерился опорочить Тимарха, друга Демосфена, который помогал ему в возбуждении политического процесса, он обвинил его в безнравственности и добился его полного унижения перед законом и перед общественным мнением: достаточно прочитать «Против Тимарха» и пьесы Аристофана, чтобы понять, какие на самом деле чувства испытывал афинский народ по отношению к педерастии. К тому же на старости лет божественный Платон, волк, превратившийся в пастуха, пытался исключить из «Законов» (VIII, 836 b и след.) противоестественную любовь, осознав, что она была не совсем совместима с достижением добродетели!