Согласно Кириллу Александрийскому (V в.), перед душой, отделяющейся от тела, предстают покровительствующие ей Силы Небесные и власти тьмы, воздушные мытареначальники, от вида которых душа вострепещет и будет искать защиты у ангелов Божьих. Под их покровительством будет она взмывать в выси небесные и на пути встречать нечто вроде застав и таможен, требующих пошлин за совершенные грехи. Придется ей давать отчет за содеянное, видя мытарей и истязателей, наказующих за каждый грех. У каждой души будут заступники из Сил Небесных и обличители от сил тьмы. Грешная душа не сможет освободиться от уз и окажется в адских оковах, добродетельная будет воспринята ангелами. Но радость, равно как и муки, не будет окончательной после мытарств и этого частного судилища. В послании патриархов восточноправославной церкви о православной вере (1723) говорится, что лишь при общем воскресении душа, когда она соединится с телом, обретет либо совершенное блаженство, либо совершенные муки.
В славянском фольклоре сохранилось предание о существах, которые, в отличие от людей, страшащихся апокалипсиса, с нетерпением ждут конца света.
В народных пересказах библейского сюжета об исходе евреев из Египта говорится о войске фараона, поглощенном волнами Чермного (Красного) моря: воины превратились в фараонок — подводных чудищ с рыбьми хвостами, похожих на русалок. В таком химерическом состоянии они должны пребывать до Страшного суда, когда каждый предстанет перед Господом в своем нормальном обличье. Поэтому когда фараонки видят кого-нибудь в волнах, они выскакивают из воды и справшивают, скоро ли конец света. Если им говорят о скором конце, они радостно поют, если нет — плачут.
Души небезнадежных грешников попадали в чистилище (лат. purgatorium) — особый отдел преисподней, где подвергались очистительным мукам. В католичестве сформировалось представление об очистительной силе преисподнего огня, хотя сам огонь считался иногда не физическим, а символическим, воплощающим духовные муки.
Время этих мук зависело от числа грехов, но и его можно было сократить, если молиться за умершего, заказывать заупокойные мессы — вплоть до покупки индульгенций, дающих отпущение грехов. Считалось, что умерших иногда выпускали из чистилища с тем, чтобы они напомнили близким о своей загробной участи, заставив их молиться за их души. Рассказывали, как некий клирик явился из паломничества с индульгенциями и встретил отшельника, который посетовал, что у него умерла служанка, и попросил уступить индульгенции ей. Клирик согласился, и покойница явилась той же ночью, возвестив, что индульгенции избавили ее от двадцатилетних мук в чистилище.
Сам Господь в рассказах-«примерах» (exempla) [26] Этим примерам посвящена специальная книга, см.: Гуревич А. Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. М., 1989.
уподоблялся купцу, который имеет три кошелька, один из которых предназначен для золота, другой — для меди, в третий идут фальшивые монеты: праведники идут в рай, те, кто еще может спастись, отправляются в чистилище, грешники обречены на адские муки. Цезарий Гейстербахский, собравший многочисленные «примеры» общения с тем светом, выделил четыре категории умерших: совершенно добрые подвергнутся суду и будут спасены, совершенно злые буду осуждены на муки без судебной процедуры, умеренно добрые буду судимы и присоединятся к спасенным, умеренно злые будут осуждены и погибнут.
Юридические расчеты перерастали в расчеты коммерческие: Рим разрешил продажу индульгенций; впрочем, протестанты, с которыми связывают формирование «духа капитализма» (М. Вебер), отрицали существование чистилища, также как и православные теологи.
Известен рассказ о французском школяре, который напоминает историю жены греческого тирана, что мучилась на том свете от холода, пока ей не послано было туда платье. Школяр завещал своему другу отдать за упокой его души матрац, однако друг задержался с выполнением завещания, и тогда умерший явился к нему во сне: он лежал на раскаленной железной кровати без матраца. Друг поспешил отдать матрац в странноприимный дом и после этого узрел своего друга покоящимся на том свете на матраце.
Отношение к ритуалу оказывается еще важнее человеческой драмы. В одном из «примеров» некая дама попала в чистилище за то, что при помощи магии пыталась приворожить к себе охладевшего мужа. Ситуация изменится лишь в эпоху Ренессанса, о чем мы узнаем на примере «Божественной комедии» Данте.
Читать дальше