Владимир Петрухин - Загробный мир. Мифы о загробном мире

Но главное, чем отличаются теистические религии от религий архаических, — это различение добра и зла, принцип свободы воли человека, который призван осуществить выбор между добром и злом. В архаических «первобытных» религиях, даже в такой развитой, как египетская, господствующим был ритуал: детальное соблюдение обрядов обеспечивало благополучие на том свете. Соблюдение «ветхого» закона не спасало от ада в представлениях христиан. Лишь уверовавшие в Христа заслуживали избавления от ада. Вместе с тем ад перестал быть просто преисподней и тем более царством Сатаны; напротив, он стал местом заключения скованного Иисусом Сатаны.

В стихотворном «Видении Анселла Схоластика» (Х в.) визионеру, которому снится служба на пасхальной неделе, является Иисус, сходящий с крестного древа. Спаситель велит Анселлу следовать за ним и «быстрей мгновения» спускается в преисподнюю. Несмотря на страшные адские видения смерти и демонов, визионер с радостью следует за Христом, но тот вдруг останавливает спутника и велит ему возвращаться: час его еще не пробил. Анселл боится обратного пути, полного бесов. Тогда Иисус призывает их главу, обращаясь налево, и велит ему проводить визионера до самого монастыря. Князь тьмы приказывает своим подручным пропустить Анселла и сам провожает визионера до самого его ложа, ибо страшится гнева Христа.

Далее происходит удивительное: демон просит монаха уступить ему часть ложа, заявляя, что не будет посягать на соседа, коли уж он выпустил его из адской бездны. Монах, пододвигаясь на своем ложе, начинает доверительную беседу с дьяволом. Он просит своего адского спутника истолковать видение: зачем Спаситель спускается в преисподнюю в пасхальную ночь? Дьявол признается, что это происходит из-за непрестанных молитв клира за усопших и покаяния мирян. Лишь одно примиряет Сатану с сошествием во ад: Спаситель оставил в преисподней тех, кто хуже бесов, иначе его суд был бы несправедлив. Напоследок дьявол сетует, что с колокольным звоном монах поднимется к службе. Анселл с возмущением прерывает разглагольствования адского выходца, но запечатлевает в стихах свое видение.

Вера в спасение от смерти и адских мук в библейской традиции увязывалась с пришествием и судом Спасителя — Мессии. Иисус обещал скорое Второе пришествие («Бодрствуйте, се гряду скоро!») и окончательный — Страшный — суд. Сошествие во ад и спасение праведных уже до Второго пришествия вселяло надежды на то, что не только Енох и Илия могут сподобиться царства небесного. Помимо ожидания Страшного суда в конце света, стали распространяться представления о загробном суде, на котором решается судьба каждого умершего. «Малая эсхатология» давала надежду на то, что грешник сможет оправдаться во время загробного суда или получить облегчение своей участи на том свете благодаря молитвам — заступничеству праведных и Церкви.

Что ждет христианина между смертью и воскресением из мертвых? Великие богословы начиная с Блаженного Августина и Григория Великого искали ответ на этот вопрос. В православной традиции нераскаявшиеся грешники должны были после смерти испытывать муки за совершенные грехи, сталкиваясь с теми бесами, которым они служили при жизни. Это воздаяние именовалось мытарствами: грешники должны были платить подать — «мыто» — за совершенные прегрешения. Один из Отцов Церкви Макарий Александрийский (IV в.) насчитывал двадцать мытарств, по числу главных грехов. Наказанием занимались бесы, «духи злобы поднебесные», терзавшие грешников между небом и землей.

Для праведников же было уготовано «лоно Авраамово», куда попал после «вторичной смерти» воскрешенный Иисусом Лазарь. Один из древних богословов, Климент Александрийский (III в.), считал, в отличие от других, что грешники не будут преданы вечным мукам: адский огонь имеет очистительную силу. Василий Великий, один из наиболее популярных на Руси Отцов Церкви, писал, что не только физические муки, но и тьма, вечный огонь и «червь, ядоносный и плотоядный» будут терзать грешников — их духовные муки будут страшнее, ибо грехи их постоянно будут перед их глазами. Василию вторил его последователь Григорий Богослов (Назианзин), писавший, что наихудшей из мук окажется осознание отвергнутости грешников Богом.

Мытарства предшествовали окончательному решению индивидуальной судьбы. После мытарств умерший мог попасть и в рай и в ад. Если чаша грехов перевешивала добродетели и прижизненное раскаяние не открывало дороги в рай, грешника не могли спасти видения совершенных проступков. Таково отношение к малой, или индивидуальной, эсхатологии или к частному и всеобщему суду в восточном православии.