Рудольф Арнхейм - В параболах солнечного света

Иногда я поражаюсь тому, как мир действует сам по себе. По утрам свет приходит во время с улицы, весна рождает листья и цветы без того, чтобы я нажал какую-нибудь кнопку. Порой я верю, что мы уже живем в совершенно автоматизированной среде.

Я начинаю новую записную книжку с эпиграфа: “Simlex Sigillum Veri”. Действительно, простота есть признак истины.

Моделируя или рисуя, я начинаю с внутреннего ядра предмета, а затем двигаюсь от него к поверхности предмета. Вырезая, я напротив, двигаюсь от внешнего к внутреннему. Скульптор обходит вокруг куска дерева подобно тому, как боксер скачет перед своим противником, пробуя раскрыть его защиту, чтобы в конце концов добраться до него. И тогда он уже работает с тем, что находится внутри.

Кот Том никогда не движет своими глазами из сторону в сторону. Вместо этого он движет своей головой и смотрит на предметы фронтально. Порой он способен обмануть нас, но он никогда не уклоняет в сторону свой взгляд. Во всяком случае, он не кривляется лицом. Это учит хорошим манерам.

Поскольку строительство дома не является оригинальной работой одного архитектора, я не уверен, что всю живопись и скульптуру можно признать оригинальной работой рук художника. Некоторые пуристы считают, что Мондриан, вооружась линейкой, переделывал работу кого-то другого. Сегодня, когда многие искусства производятся с помощью механических операций, становится бессмысленным пытаться различить, что в нем является существенным, а что — случайным.

Мишель Турнье полагает, что каждому человеку присущ определенный возраст, так что, пока он не достигнет его, он выглядит «слишком молодым», или «слишком старым», когда он его достигнет. В моем собственном случае, я полагаю, что моя жизнь во все времена вращается между периодом до и после 60 лет.

Некоторые могут полагать, что рассуждения об искусстве нашего времени, в которых часто приводится пример с унитазом Душампа, являются шуткой. Это связано с неспособностью ронять, что художники, в особенности французы, часто высмеивают американскую художественную критику. Главная проблема, связанная с Маргиттом, что он не улыбается даже в том случае, когда только улыбка может спасти положение.

Турнье пишет о возможной трансформации символа в дьявольщину, когда символ приобретает автономную власть и уже не его используют, а он всех использует. Таким эмансипированным символом является свастика. Турнье пишет: «Вспомните Страсти Христовы. Сначала Христос несет на себе крест. Затем крест несет на себе Христа. Когда символ пожирает то, что он символизирует, когда крестовина становится символом страдания, когда зло побеждает смысл, близок конец света».

Каждый исследователь, который надеется открыть тайну красоты в математических пропорциях, полагает, что золотое сечение или еще какой-нибудь рациональный принцип поможет ему, как удачно построить здание или написать картину. На самом деле, все эти измерения избираются чаще всего инстинктивно. Конечно, если он хочет найти середину полотна или фасада, помогает линейка. Но лучше всего художник найдет ответы на свои вопросы, если он займется анализом композиции. «Модулёр» Корбузье никогда не приносил никому успеха, кто занимался его гениальными интерьерами.

Я не понимаю, почему кричит ребенок. Страдают ли дети от своего самого первого плача? Или это выражение радости жизни, подобно тому, как щебечут птицы. Мишель Турнье записал шум, производимый на школьном дворе, и наслаждался, слушая его.

Делакруа сказал об одной из купальщиц Курбе: «Она делает жест, который не выражает ничего». Я вспоминаю, что в 19 веке язык жестов широко использовался в таких драматических выражениях, как симпатия, благосклонность, так как это была традиционная норма не выражать ничего.

Майкл Фрид доказывает, что адаптация — это характерное качество французской живописи XVIII века. Я полагаю, что это качество — секуляризированная версия религиозных установлений. Во время эпохи Возрождения религиозное искусство переходит от пересказа библейских историй к описанию набожного способа мышления, к усвоению и медитации. Психологический вариант этому — живопись Рембрандта, а через сто лет Шарден и Грез показывают, как дети учатся или пускают мыльные пузыри. Духовная установка остается прежней, хотя предмет внимания меняется.