В. Авдеев - Расовый смысл русской идеи. Выпуск 2

Еще более значимым представляется наблюдение, сделанное лингвистами. Напомним такую простую и пока еще почти общепризнанную истину, что нормальными считаются гетеросексуальные контакты внутри вида, то есть в случае человека – с человеком. При этом объем понятия «человек» остается весьма неопределенным, – вспомним прекрасную реплику из финала «Собачьего сердца» Булгакова: «То есть он говорил? – спросил Филипп Филиппович, – это еще не значит быть человеком».

Итак, вот что пишет об этом блестящий филолог, исследователь истории индоевропейских языков Эмиль Бенвенист: «Начиная с германского племени Ala-manni – «алеманнов» и до самой Камчатки или до южной оконечности Американского континента мы можем обнаружить десятки народов, которые называют себя «людьми», каково бы ни было их происхождение и на каком бы языке они ни говорили; таким образом, каждый народ мыслит себя сообществом, объединенным одним языком и имеющим одних и тех же предков; тем самым он и противопоставляет себя другим народам» (11). То есть, «человек» есть прежде всего – член данной этнической общности, носитель определенного генотипа и соответствующей культуры. Такое толкование понятия «человек», несомненно, не могло не накладывать ограничений при выборе брачного партнера.

Кстати сказать, поводом к вышеприведенному замечанию Бенвенисту послужил анализ этимологических связей индоевропейского корня *ai-, собственно, и имевшего в языке древних ариев значения «арий», «человек» (12). Остается добавить к этому, что в ведийской мифологии бог Арьяман покровительствует бракам. Можно здесь указать и на то, что слово «свобода», отражающее важнейшее качество полноправного дееспособного члена общества, связано в русском языке с понятием свой,как английское freedoom и немецкое freiheit, соответственно, с friend, freund, – «друг». То есть, свободным может быть лишь «свой», тот, кто естественным образом принадлежит к данной общности. Близким по смыслу изначально оказывается и «либерализм», поскольку латинское liberi обозначало законнорожденных детей, – свободных благодаря происхождению, принадлежности к соответствующему «корню». До некоторой степени, именно забвению истоков этих слов многие из современных либералов обязаны своей свободой поучать окружающих.

Большую роль в сохранении чистоты генотипа у человека играют расовые различия в понимании прекрасного, которым посвящена обширная литература (13). Скажем, природный смысл существования различий между музыкальными традициями, например, вальсом и рэпом, в том и состоит, чтобы препятствовать совместным танцам представителей различных рас, и тому, что за этими танцами может последовать.

Трудно удержаться от соблазна привести два собственных примера: один касается человеческой красоты, другой – красоты пейзажа. Отец автора этой статьи в 50-е годы работал в экспедиции в Туркмении. Он рассказывал, как его, уставшего видеть за окном ползущего через пустыню поезда бесконечные однообразные барханы, удивил восторг соседа по вагону – туркмена: «Чисто. гладко. – красиво!» Второй пример относится к личному преподавательскому опыту автора, слышавшего от студентов-корейцев, что глаза у европейцев, в частности, у русских «некрасивые – круглые, как у коровы».

Установив биологическую ценность расовых психологических различий, мы без труда обнаружим их не только в понимании прекрасного, но в понимании законного/справедливого и т. д. Это, кстати, поможет специалистам разных отраслей знания избежать пагубного наследия марксистской методологии с ее социально-экономическим фетишизмом. Пока же нередко приходится видеть, как под влиянием такого наследия, скажем, сохранение структур власти в казахском обществе на протяжении многих столетий объясняется сначала походами кочевников, потом – феодализмом, затем – колониальной политикой Российской Империи и, наконец – советским тоталитаризмом (14). Можно, правда, видеть в академической науке и первые примеры отхода от устаревших идеологических табу, когда видные ученые современности позволяют себе вполне обоснованно писать: «Обсуждения заслуживает вопрос о подделках («русскоязычная поэзия», суррогат «русской философии» в русскоязычной упаковке и пр.)» (15).

Чем же, собственно, угрожают такие, согласно определению уважаемого ученого, «подделки»? Дело в том, что вывод об укорененности наблюдаемых этнических и расовых различий во взгляде на мир в архетипе, в человеческой природе с неизбежностью приводит нас к выводу об их неустранимости, а также о противоестественности и нежелательности их нивелирования. Обратившись к работе Юнга «Отношения между Я и бессознательным», мы прочтем предостережение основателя аналитической психологии: «Так, совершенно непростительным заблуждением было бы считать результаты еврейской психологии общезначимыми! Ведь никому не придет в голову воспринимать китайскую или индийскую психологию как обязательную для нас. Несерьезный упрек в антисемитизме, который был мне предъявлен из-за этой критики, так же неинтеллигентен, как если бы меня обвиняли в антикитайской предубежденности. Конечно, на более ранней и низкой ступени душевного развития, где еще нельзя выискать различия между арийской, семитской, хамитской и монгольской ментальностью, все человеческие расы имеют общую коллективную психику. Но с началом расовой дифференциации возникают и существенные различия в коллективной психике. По этой причине мы не можем перевести дух чуждой расы в нашу ментальность in globo (целиком – лат ), не нанося ощутимого ущерба последней, что, однако, все равно не мешает натурам с ослабленным инстинктом тем более аффектированно относиться к индийской философии и тому подобному» (16).