В. Авдеев - Расовый смысл русской идеи. Выпуск 2

Одним из ярких материальных подтверждений реальности межрасовых архетипических различий может служить распределение археологических находок столь распространенного символа, как свастика. Вот что пишет об этом Ариэль Голан в книге «Миф и символ»: «В эпоху неолита и энеолита свастики были характерны для Передней Азии, особенно для Ирана, в древностях которого имеются разнообразные свастические композиции Известна была тогда свастика также в Европе, на Крите, в Индии. (.) Семиты во все периоды их истории этот символ не применяли; он отсутствует в памятниках Финикии, Палестины, Аравии, Сирии, Ассирии, Вавилона, а также Шумера (.) Свастика не дошла до Африки, Юго-Восточной Азии, Океании, Австралии» (7). Таким образом, ареал распространения данного символа примерно соответствует границам расселения расово дифференцированных популяций в доисторическую эпоху.

Не менее интересные результаты дает сопоставление символических значений крови. По наблюдениям исследователей, в античной греческой поэзии кровь выступает носительницей характера человека, его темперамента, в то время как в ветхозаветных текстах она связывается прежде всего с понятием «кровопролития» (8).

Подобные архетипические различия, являющиеся психологическим фундаментом различий культурных, не только обеспечивают богатство и многообразие культурных форм, но и имеют, как выясняется, глубокий эволюционно-биологический смысл. Этот смысл откроется нам, если мы рассмотрим данный вопрос с точки зрения образования видов. Современный исследователь Джемисон из Института Изучения Человека отмечает в статье «Биологическое разнообразие и этническое самосознание» (9), что на определенной ступени формирования наблюдается положение, когда подвид уже специализировался в направлении развития, но еще не потерял способности давать потомство при скрещивании. Если при этом фактор географической изоляции в силу каких-либо причин (скажем, способности преодолевать большие расстояния, близкого соседства и т. п.) не является действенным, как в случае человека, то шансы на формирование нового вида и развитие присущих ему качеств значительно понижаются. «Генетическая изоляция, – продолжает он, – важнейшее условие эволюционной специализации».

Еще русский генетик Сергей Сергеевич Четвериков в статье 1926 года «О некоторых моментах эволюционного процесса с точки зрения современной генетики» называл изоляцию основным фактором эволюции и указывал, что естественный отбор антагонистичен свободному скрещиванию – панмиксии.

В подобной ситуации, когда сохранение видовых особенностей требует предотвращения рождения биологически возможного смешанного потомства, особенности поведения наряду с такими физическими особенностями, как цвет, запах и т. п., могут играть роль факторов, препятствующих смешению, что было отмечено Симпсоном в книге 1949 года «Значение эволюции» (10).

Следуя этой логике, мы приходим к важнейшему выводу об эволюнионно-биологическом значении культурных различий между человеческими популяциями, в связи с которым «культурная самобытность» оказывается не только «духовной ценностью», но и sine qua non физического выживания и повышения жизнеспособности генотипа, а «мультикультурное общество» всеобщей гибридизации – новомодным рецептом самоубийственной инволюции, противоестественным отказом от собственной органической природы, измышленным «рассудку вопреки, наперекор стихиям».

Различия в культурных традициях, эстетических вкусах и этических нормах поведения, укорененные в наследуемых компонентах психики и неразрывно связанные с морфологическими и т. п. расовыми особенностями, не должны по своей природной функции привлекать особей с иной биологической (и социальной) наследственностью; напротив, они должны стать барьером на пути скрещивания, биологически (на данном этапе) возможного, но с точки зрения сохранения и передачи комплекса наследственных характеристик нежелательного.

В этой связи особый интерес представляют весьма красноречивые толкования смысла некоторых «изуверских» обычаев самими носителями архаичных традиций. Так, во многих племенах, до недавнею времени сохранявших первобытный образ жизни, практиковалась деформация тела женщин с помощью таких «украшений», как непомерно тяжелые серьги, оттягивающие мочки ушей до плеч, деревянные «втулки» в нижнюю губу, делающие ее выступающей на несколько сантиметров вперед, и т д. Сами члены племени объясняли заинтригованным антропологам, что цель подобной операции – сделать женщин уродливыми и непривлекательными для чужаков», то есть представителей иных родоплеменных групп.