Наум Синдаловский: Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор

Хорошо понимая нужды государства и остро чувствуя настроения народа, Александр III сделал основой своего царствования мощную идею русификации страны. Это отвечало самым сокровенным желаниям русского народа. Пример подавал лично, за что получил характеристику «самого русского царя». Едва взойдя на престол, Александр III, согласно одной легенде, вызвал к себе в кабинет несколько особенно доверенных лиц и, оглядываясь по сторонам, не подслушивает ли кто, попросил откровенно сказать ему «всю правду»: чей сын Павел I? «Скорее всего, отцом императора Павла Петровича был граф Салтыков», – ответили ему. «Слава тебе, Господи, – воскликнул Александр III, истово перекрестившись, – значит, во мне есть хоть немножко русской крови». Не принималось в расчет даже то, что Петр III был сыном дочери Петра I цесаревны Анны и герцога Голштейн-Готторпского Карла Фридриха, а камергер Сергей Салтыков происходил из татар. Достаточно было того, что Петр III был внуком Петра I, а что касается татарской родословной Салтыкова, то на это вообще не обращали внимания. Сказывалось многовековое совместное существование двух народов в границах одного государства.

По официальным данным, в самом Александре III было всего 1/64 русской крови и 63/64 – немецкой. И к этой 1/64-й Александр относился исключительно ревностно. Сохранилось предание о том, как однажды императору представляли членов штаба одного из армейских корпусов. Когда седьмой по счету прозвучала фамилия Козлов, император не удержался от восклицания: «Наконец-то!» Все остальные фамилии были немецкого происхождения, начинались на «фон» или имели окончания «гейм» и «бах». Это монаршее «Наконец-то!» передавалось в Петербурге из уст в уста.

Последний русский царь Николай II был женат на дочери великого герцога Гессен-Дармштадтского Алисе-Виктории-Елене-Луизе-Беатрисе, при переходе в православие нареченной Александрой Федоровной. На родине ее с любовью величали «Солнечным лучом» или «Солнышком». Но в России ее не любили и называли «Гессенской мухой», или «Немецкой царицей». От этого брака родились четыре дочери и один сын. Если даже не считать безнадежно больного царевича Алексея, то можно легко представить себе, сколько могло бы родиться замечательных детей от этих прекрасных царственных девочек древнего благородного происхождения, если бы не трагедия 1918 года, разыгравшаяся в свердловском доме Ипатьева, где вся без исключения семья Романовых была безжалостно расстреляна большевиками вместе с детьми и слугами.

По иронии судьбы вавилонское смешение кровей бурлило и в жилах основателя и первого главы советского государства Владимира Ильича Ленина. И неудивительно. В официальной государственной практике России понятие «национальность» значительно уступало понятию «вероисповедание». Достаточно было принять православие, как человек автоматически становился русским.

Другое дело – при советской власти. Великая русская революция требовала абсолютной русскости ее вождя и вдохновителя. Чистота крови виделась большевикам залогом легитимности революции. Подлинная национальность Ленина стояла костью в горле большевиков. Примириться с тем, что его кровь являла собой гремучую смесь, включавшую в себя кровь нескольких национальностей, в том числе калмыцкую, чувашскую, немецкую, шведскую, советские интернационалисты просто не могли. А уж говорить о капле еврейской крови в его жилах было вообще запрещено. По стране ходили легенды о жертвах собственной любознательности – людях, которые позволили себе не только изучение, но и обнародование результатов исследований генеалогии Ленина. Говорили, что за это серьезно поплатилась Мариэтта Шагинян во время работы над художественной биографией вождя. Кажется, только у фольклора на этот счет не было сомнений.

Встречается Карл Маркс с Лениным. «Вы какой национальности, Владимир Ильич?» – «Я русский». – «Да, да, конечно. А я немецкий».

Оказывается, если, конечно, верить фольклору, мать Ленина, некая еврейская девица Мария Бланк, приняв крещение, стала фрейлиной великой княгини, жены будущего императора Александра III. Хорошенькая барышня завела роман с наследником престола и вскоре забеременела. Во избежание скандала ее срочно отправили к родителям и «сразу выдали замуж за скромного учителя Илью Ульянова, пообещав ему рост по службе». Мария благополучно родила сына, назвав его Александром – в честь отца. Другим сыном, уже от Ильи Николаевича Ульянова, был Владимир, будущий вождь мирового пролетариата.