Наум Синдаловский - Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор

Откуда пошла эта топонимическая путаница? Действительно, в октябре 1923 года постановлением Петроградского губисполкома одновременно были упразднены названия четырех параллельно идущих улиц – Захарьевской, Фурштадтской, Шпалерной и Сергиевской. Первым трем присвоили имена революционеров первого поколения: Ивана Каляева, Петра Лаврова и Ивана Воинова. Бывшей же Сергиевской было дано название: улица Композитора Чайковского. Однако, несмотря на то, что Петр Ильич

Чайковский учился вблизи этой улицы, на Фонтанке, в Училище правоведения, и одно время на этой улице жил, многим казалось более логичным и уместным, если бы в ряду имен революционеров стояло и четвертое имя не композитора, а революционера, пусть даже и бывшего. И в городе родилась легенда о том, что улицу назвали именем Николая Васильевича Чайковского.

В то послереволюционное время имя народника Чайковского еще не было забыто, как сегодня. Политическая биография Николая Васильевича начиналась в середине 1860-х годов, когда он вступил в основанную М.А. Натансоном революционную организацию студентов-медиков. Как ни странно, в названии кружка сохранилось не имя его основателя, но имя Чайковского. Во всех энциклопедиях советского периода члены этого кружка называются «чайковцами».

В 1904 году Чайковский вступает в партию эсеров, верно и преданно ей служит, а после октября 1917 года естественно становится яростным противником советской власти. Его послужной список в этом качестве впечатляет. Судите сами. Он входит во Всероссийский комитет спасения Родины и Революции, который готовил восстание против большевиков. В 1918 году участвует в «Союзе возрождения», а после высадки союзного десанта в Архангельске возглавляет Верховное управление Северной области. В 1920 году Чайковский становится членом Южно-русского правительства при генерале Деникине. Коллекционеры хорошо знают подписанные им денежные знаки, известные в фольклоре под названием «чайковки». Понятно, что с такой биографией Николай Васильевич Чайковский никак не мог претендовать на место в советском топонимическом своде.

В современной редакции, без уточняющего слова «композитора», улица Чайковского известна только с 1931 года. Между тем именно это обстоятельство, более технического, нежели смыслового свойства, придало легенде о народнике Чайковском еще большую достоверность. Легенда распространилась и приобрела такую широкую популярность, что редколлегии ежегодных справочников «Весь Ленинград» приходилось рядом с топонимом «Улица Чайковского» в скобках давать разъяснение: «комп.», чтобы доверчивый обыватель, не дай Бог, не спутал великого композитора с бывшим народником и эсером.

Все поставило на свои места время. В 1990-х годах трем улицам были возвращены их исторические названия, и только бывшая Сергиевская продолжает носить имя великого композитора Петра Ильича Чайковского.

С января 1924 года, сразу после смерти Ленина началась стремительная топонимическая ленинизация страны. В целях увековечения имени вождя мирового пролетариата переименовывались города и поселки, фабрики и заводы, улицы и проспекты, заводские клубы, школы и институты. Обгоняя друг друга в творческом рвении, партийные чиновники придумывали самые невероятные варианты возвеличивания и прославления основателя советского государства. Когда количество подлинных фамилий Ленина на титульных досках казалось уже избыточным, в ход пускались другие паспортные данные. Сгодился партийный псевдоним, в дело пошло даже отчество. В Ленинграде открыли клуб имени Ильича и переименовали Большой Казачий переулок в переулок Ильича. Правда, если судить по фольклору, образцом социалистического быта, приличествующему своему новому имени, переулок не стал. В Ленинграде он был хорошо известен по местной поговорке: «В переулок Ильича не ходи без кирпича».

В городе год от года возрастало количество памятников Ленину. Десятки бронзовых, гранитных и гипсовых вождей с характерно поднятой указующей рукой встали на страже революционной идеи, так до конца и не понятой народом. В зависимости от того, к земле или к небу протянулась рука Ленина, памятники в фольклоре получили соответствующие оценки. В одном случае о них говорили: «Сам не видит, а нам кажет», в другом: «Мы все там будем».

Со временем фольклор пошел еще дальше. Он отделил Ленина от политики, идеологии и революционной риторики. Во время пресловутой горбачевской борьбы с пьянством памятник Ленину у Смольного превратился в обыкновенный уличный указатель. «Куда указывает рука Ленина?» – «На одиннадцать часов – время открытия винно-водочных магазинов».