Валерий Исаченко - Зодчие Санкт-Петербурга XVIII – XX веков

Особенно много было сделано в северных районах – Новой Деревне, на Ланском шоссе и прилегающих обширных территориях, прежде весьма хаотично застроенных и просто запущенных. Назарьин был деятельнейшим участником этого созидательного процесса – широкомасштабного строительства. Приморский проспект превратился в одну из красивейших магистралей города. В 1946–1948 годах по проекту Н.М. Назарьина, М.Е. Русакова, Н.В. Баранова и В.М. Фромзеля был создан большой жилой район, настоящий «город-сад». Это законченный, отлично спланированный и благоустроенный комплекс, в который входит около 100 малоэтажных домов (Приморский пр., 27–61), образующих поквартальную застройку.

Очень значительны работы, осуществленные в Новой Деревне в 1948–1956 годах. Назарьиным выполнен проект детальной планировки и застройки, в процессе реализации которого появились прекрасно спланированные, соразмерные человеку, озелененные и благоустроенные улицы – Школьная, Дибуновская, Савушкина, строгие и изящные по своему облику двух-, трех-, четырехэтажные дома с хорошо прорисованными фасадами, тонким рисунком деталей, умело вписанные в пейзажную среду. Большой комплекс был построен также на основе проекта детальной планировки и застройки на Приморском пр., 5—23. Четырех– и шестиэтажные дома были построены Назарьиным и его коллегами, О.И. Гурьевым и В.М. Фромзелем, в строгих, выдержанных классических формах. Среди них дома № 15 (О.И. Гурьев), 19, 21 и 23 (Н.М. Назарьин) и др. Все они составляют законченный ансамбль жилых домов.

В 1947 году реконструирована старая набережная Большой Невки; идущая параллельно улица Савушкина также реконструирована и продлена. Все дома живописно сгруппированы и размещены среди максимально сохраненной зелени. Дома образуют небольшие кварталы. Чрезвычайно удачны логично сделанные отступы от красной линии проспекта, курдонеры и палисадники. Удивительнее всего индивидуальный облик каждого квартала и единство всего комплекса, композиционное единство, строгость и живописность. Разнообразны сочетания каждой группы зданий с водой и зеленью; впрочем, слово «зелень» здесь неточно, правильнее говорить о ландшафтной архитектуре, о единой архитектурно-пейзажной композиции. Зодчие проявили живое творческое отношение к классическим традициям, отличное от взгляда на классику архитекторов начала XX века. Быть может, самый лучший показатель высокого уровня этой застройки – это внимание к ней художников, сразу же включивших новые кварталы в поле своего внимания. Мы видим эти дома на многих графических листах и полотнах. Лучше всего они воспринимаются с противоположного берега реки со спусками к воде.

Драгоценное качество Назарьина – широкий взгляд градостроителя и чутье художника, внимание к деталям. Это дается лишь каждодневным трудом и постоянными занятиями рисунком. Вся практика послевоенного строительства в нашем городе убедительно показывает, что наилучшие результаты достигаются архитекторами, занимающимися изобразительным искусством. И именно из-за того, что многие современные зодчие превратились в равнодушных проектировщиков, забыв о рисунке и живописи, наш город «украсился» безликими кварталами, аморфными, лишенными индивидуального облика пространствами. Напрасно эти архитекторы оправдываются тем, что индустриальное домостроение не дает возможностей для художественно-выразительных решений. Можно привести сколько угодно примеров, опровергающих подобные утверждения. Творчество Назарьина и его ближайших коллег – тому подтверждение. Можно сколько угодно сегодня рассуждать о псевдомонументальности «сталинского ампира» – все это почти верно, если говорить абстрактно, но достаточно пройтись по городу, хотя бы по Петроградской стороне, чтобы забыть о наукообразных искусствоведческих рассуждениях. И тогда окажется, что эти здания, построенные в послевоенные годы, не менее интересны и индивидуальны, чем их предшественники 1900—1910-х годов, что они вовсе не помпезны, а, наоборот, человечны и словно отражают время, пафос созидания. В этих домах ничуть не меньше, чем у мастеров Серебряного века, поэтичности и тонкой пластики, внимательно и любовно прорисованных деталей, соразмерных целому. Иначе и не могло быть – Назарьин, как и его коллеги, прошел великолепную школу, имел уже опыт, но у него было еще и то, чего не было у мастеров Серебряного века, и это, быть может, самое важное в нашем рассказе – война предельно обострила все чувства, само отношение к городу, к архитектуре, в конечном счете – к самой жизни.