Йозеф Томан - Сократ

- Поначалу он, должно быть, натолкнулся на сопротивление со стороны многих... - осмелился я вставить.

- Еще бы! До сей поры живо помню, как все тогда кипело в Афинах. Могло ли нравиться богачам, что Перикл у них отнимал, а низшим прибавлял и оболов, и власти? Не могло - ты киваешь, и ты прав.

Сократ рассказал, что Перикл хотел сгладить вопиющее различие между богатыми и неимущими. Поддерживая неимущих, он укреплял экономическую, военную и политическую мощь Афин.

Установив бесплатный вход в театры, он дал возможность народу расширить свои горизонты, повысить образованность, улучшить нравы, пробудить в нем любовь к Афинам.

То, что могло быть принято за милостыню, подачку, благотворительность, на деле приносило пользу всей общине; что казалось просто зрелищем поднимало дух народа.

- А что, по-твоему, больше бесило аристократов - убыль денег или власти и авторитета?

- Думаю, то и другое в равной мере, - ответил я.

Сократ засмеялся:

- В равной мере? Нет! Больше всего они ярились на народное собрание, на нашу экклесию. Видишь ли, Перикл превратил экклесию в верховную политическую институцию. Четырежды в месяц собиралась экклесия на холме Пникс и народ голосованием решал все важнейшие вопросы. Пникс стал пугалом для богачей. Там ведь решались и их дела, что сказывалось на их доходах, на их былом влиянии. Периклу было чего опасаться - не только тех аристократов, которые открыто шли против него, но куда более страшного - ибо незримого - недруга. Ходишь по Афинам, ничего подозрительного вроде и нет, а между тем в этой вилле или в той шепчутся, сдвинув головы, девять, человек, одиннадцать человек... Никто даже не знал, сколько их в городе, таких гетерий, таких сборищ богачей-олигархов, тайно присягнувших все силы отдать для свержения демократии и захвата власти...

- Неужели Перикл не боялся их? - удивился я.

- Не могу сказать. Может, боялся, может, нет - во всяком случае действовал без оглядки. - Сократ погладил свою лысину. - Было у Перикла одно свойство, чуть ли не страсть - любил опасность. А быть с народом против тех, кто наверху, чертовски опасно.

- Ну а тысячи талантов, истраченных на строительство? Экклесия проголосовала за них? Ведь это было опасным шагом против полисов - членов морского союза: общая казна, откуда черпал Перикл, складывалась из их взносов. Или я ошибаюсь?

- Нет, нет. Не ошибаешься. Экклесия тоже поняла, что это опасная игра. Но не забывай - Перикл был великий государственный муж и зажигательный оратор. Он привлек народное собрание на свою сторону не описанием того, какими прекрасными станут Афины, а тем, что указал на выгоды, которые получит от строительства афинский народ. Возрастет красота Афин - поднимется и благосостояние всех жителей. Вот чем завоевал он голоса - и голоса восторженные.

Затем Сократ - и сам восторженно - рассказал, как расшевелил Перикл все Афины, всю страну, даже море с островами. Все пришло в движение! Он то и дело являлся в народное собрание с каким-нибудь новым предложением: возвести Длинные стены, расширить гавань в Пирее, увеличить число триер и - строить, строить... "Лукоголовый олимпиец", сказал Сократ, хоть и любил больше всего искусства и философию, отнюдь не был пустым мечтателем. Он обеими ногами прочно стоял на земле и думал об экономической прочности Афин и всей Аттики.

Усевшись снова в кресло и удобно вытянув ноги, Сократ продолжал:

- Представь только, какое оживление внесло строительство одного лишь Парфенона! Надо было добывать мрамор на Пентеликоне, грузить, возить, доставлять на Акрополь, обрабатывать; затем - лес, драгоценные ливанские кедры, слоновая кость из Африки, золото... Перикл дал работу людям на суше и на море. Всем ремесленникам: чеканщикам, каменотесам, скульпторам, живописцам, ткачам - да разве всех перечислишь? Каждого, у кого были здоровые руки и хоть какое-то умение, - каждого занял делом Перикл! Брал от всей страны - но и возвращал всей стране. - Сократ встал, протянул ко мне свои большие, сильные руки. - Вот и я этими самыми руками помогал со рвением, участвуя в великолепных трудах. И горжусь этим, напиши там у себя!

Я был поражен картиной, вставшей передо мной со слов старого философа. И у меня сорвалось удивленное:

- Замечательный человек был Перикл!

- Да, но он был честолюбив и охоч до славы, как все из проклятого рода Алкмеонидов. Забывал о софросине! - Он засмеялся своим чудесным жизнерадостным смехом. - Софросине - великая мудрость человечества, но кто из нас не забывал о ней частенько? Ты, например? - повернулся он ко мне.