Йозеф Томан - Сократ

Долгая тишина.

Симон растерянно переминается с ноги на ногу.

- А ты не хочешь поговорить с друзьями? Каждый день справляются о тебе...

Сократ не ответил. Симон ушел, а он почти целый день просидел на постели. Ужином его опять накормил Симон. Потом сказал:

- Пойдем. Покажу тебе кое-что.

Вывел Сократа во двор. На ограде, словно голуби на карнизе, сидели рядышком все его друзья. Никто не заговаривал, все только смотрели на него. Сократ отвернулся - глаза его блестели.

Симон тихонько спросил:

- Ты плачешь?

Поколебавшись, Сократ огрызнулся:

- Не говори глупостей, сапожное шило!

Ушел в дом.

Назавтра он и Симон долго стояли над общей могилой Софрониска и Фенареты. Молчали.

- Поставил бы над ними что-нибудь из мрамора... - тихо молвил Симон.

- Меня ужасает жестокость судьбы, - отозвался Сократ. - Почему так случилось? Отец был добр и справедлив. Всю жизнь трудился. Еще теперь звучат у меня в ушах удары его молотка. А мама?!. Самая ласковая на свете, мать тысяч детей, дарительница жизни - и вот сама скошена в расцвете лет... За что? Какое зло совершила?

На могиле цвели нарциссы. Свежие...

- Кто их поливает?

- Откуда мне знать? Сюда ходит столько женщин, которым она помогала, это они ухаживают за цветами, и миски с едой приносят ей...

О матери осталась память как о дарительнице многих жизней. От отца остались статуи, барельефы - частицы красоты. После них обоих остался я. Оба они отдали городу, что могли. Что отдам ему я?

Вернувшись с кладбища, Сократ лег, измученный скорбью.

Знаю, что сделаю. Заколочу окна. Прибью запоры на дверь. Заживо похороню себя!

- Не делай этого!

Сократ замер. Испугался. Оглядел комнату. Кто это сказал? Кто сказал ему: "Не делай этого"? Ведь он явственно слышал! Строптивость его взбунтовалась.

- А вот же сделаю! - яростно крикнул он. - Не выйду отсюда! Запрусь! Погибну тут!

- Не делай этого! - уже повелительно прозвучал тот же голос.

Сократ съежился на ложе и до утра не сомкнул глаз.

Друзья стояли у дома Сократа, ожидая, когда он их позовет.

- После того, что с ним случилось, нельзя врываться к нему, как прежде, с шумом и скаканьем через ограду, - сказал Критон.

И его послушали.

От Симона они знали, что Сократ опустился, призраком бродит по дому и двору. Поэтому они не ждали, что расслышат его шаги, - ждали его голоса.

Он появился внезапно. Лицо, обычно озаренное внутренним светом, теперь - серое, давно не бритое, горестные складки, щеки бледные, и взгляд уже не такой мягкий, не такой проницательный, как бывало.

- Входите, - тихо сказал он и молча обнял каждого.

Расселись на мраморных кубах, как два года назад. Здесь мало что изменилось - не хватало лишь нескольких кусков мрамора да рук, что обрабатывали их. И нет больше искр, зажигавших одушевление в доме, хотя тот, кто, бывало, рассыпал эти искры, сидит перед ними - не твердый духом, как прежде, а вялый, сгорбленный; жует травинку, сорванную меж камней.

Друзья заговорили о новостях. Сократ сидел, уставившись в мраморную плиту. Он слышал, что говорят, но как-то смутно. Будто сквозь тучу, которая окутала все вокруг него и не хочет рассеяться. Туча укоров, туча саранчи, пожирающей все, что стремится в нем к жизни...

Зачем я убегал от отца, когда должен был помогать ему в работе? Зачем именно в последнее время заставлял родителей опасаться, что вырасту ненадежным, разбросанным человеком?

Критон коснулся его плеча:

- Ты слушаешь нас, Сократ?

Он молча кивнул, но туча, поглощающая все светлое в нем, не рассеялась. Какой страх вселил я в их души, - страх, что из меня ничего не выйдет, что стану обузой для них, бездельник, неудачный сын - раскрыл было крылья к полету, да и остался прикован к земле...

- Удар, постигший тебя, страшен, мы переживаем его вместе с тобой, говорил Критон.

- Мы чувствуем твое горе, Сократ, - подхватил Пистий.

- Да, все мы, - закончил Киреб.

- Ты не слушаешь нас! - уже резче сказал Критон.

...А они-то озабоченно внушали мне: работай, трудись, не убивай время на бесполезные вещи... Даже легкомыслие юности должно иметь меру! Ах, знаю, мамочка, - умеренность, умеренность во всем, софросине...

Отец, как, наверное, я был нужен тебе, когда силы твои шли на убыль! Как нужен был я вам обоим в вашей болезни!..

- Спасибо тебе, Симон, и твоей матери, - тихо промолвил Сократ.

Впервые благодарил он соседей за заботу о родителях, о доме, о себе самом...

Но ответа Симона он уже не слышал. Продолжал мучить себя. Почему не сумел я сказать Коринне: жди меня? Не я ли сам столкнул ее в вонючую Эгерсидову кадку с краской?