Йозеф Томан - Сократ

Здоровье Ксантиппы не восстанавливалось. Неверными шагами ходила она среди мраморных глыб, придерживаясь за них руками, и, как, бывало, муж, разговаривала сама с собой.

Ветшает тут все без него. Камни утрачивают гладкость. Ограда обваливается, надо бы починить. Вот бы Лампрокл... Ах, этот бродяга убегает от деда, от ученья, все норовит в палестру с такими же, как он, сорванцами. Хочет, видишь ли, состязаться в беге... В безделье бы ему состязаться! Да, мало нам от него радости - быть может, возьмется за ум, когда отбудет военную службу... Что там за шум? Не несут ли вести от Сократа? Нет. Это к соседям...

Ксантиппе плохо дышалось. Но она не легла в постель, приготовленную для нее Мирто, села на пороге дома. На постели лежал белый праздничный пеплос. Ксантиппа взяла его в руки - к нему была приколота красивая янтарная пряжка.

Пеплос-то свой Мирто мне показала, а пряжку - нет. Кто мог подарить ей? Жизнь с Сократом была нелегкой, но все же куда прекраснее, чем теперь, когда его тут нет. Когда мне было столько лет, сколько теперь Мирто, я выходила замуж. Мирто молода. Красива. Скрывает от меня, что любит Сократа. Она внесла радость в наши будни, она работяща, помогает мне жить - но раздражает меня... Неужели не чувствовала она, как мне бывало больно, когда она за ужином гладила его руку? И он был так нежен с нею. Ко мне он не бывал так нежен. Или я уже забыла? Каждый день она ходит к нему в тюрьму и возвращается молчаливая, словно не хочет после того, как слышала его, слушать, что говорю ей я...

В калитку громко застучали. Какой грохот! Ксантиппа побрела к воротам, выглянула в маленькое окошко и, отодвигая засов, сердито проворчала:

- Вот стук подняла! Прямо будто мне по голове...

- Прости, Ксантиппа! Из Фив приехали Симмий с Кебетом... - радостно сообщила Мирто.

- Ну и что, сумасшедшая?

Мирто отвела Ксантиппу к постели, заставила лечь.

- Положить тебе мокрую тряпку на сердце? Дать отвару из кореньев, которые прислал тебе лекарь Эриксимах?

- Ничего я не хочу, - отрезала Ксантиппа. - Все равно мне ничто не поможет, и вы это отлично знаете. Вчера Эриксимах смотрел на меня с таким состраданием...

- Люди вылечиваются и от более тяжких болезней. Поправишься и ты, Ксантиппа, увидишь!

- Ладно, брось свои утешения, лучше подои козу.

Напившись парного молока, Ксантиппа спросила:

- Что это ты сказала про Симмия и Кебета? Бывало, приезжали они к нам, привозили мне славные вещицы - то гребень, то сандалии, то зеркальце полированного серебра... - Ксантиппа улыбнулась воспоминанию. - И жареных барашков привозили, паштеты, сыр, белый хлеб... Сократ всякий раз занимал их своими разглагольствованиями о неумеренности и чревоугодии, однако сам ел за двоих, только причмокивал... Всегда был себе на уме! Да, так что же Симмий и Кебет?

Мирто, волнуясь, передала, что сказал ей старый Архедем:

- Прискакали они не на ослах - на лошадях, подумай! И сразу к Критону. Теперь обсуждают с ним, что делать. Афиняне знают - высшая мера наказания Сократу присуждена несправедливо! И вот Симмий с Кебетом хотят добиться низшей меры! Они предложат за него крупный штраф! - Мирто прямо ликовала. Они его выкупят! Он вернется к нам!

- Если так, - сказала Ксантиппа, - загляни-ка в его комнату. Там, поди, паутины полно...

- Нет. Я убирала каждый день...

- А, так ты каждый день туда лазишь! - взъелась было Ксантиппа, да вдруг ласково закончила: - Мирто, милая, согрей воды, вымой мне голову... Будь добра!

Мирто вымыла ей голову, высушила на солнце, стала расчесывать.

- Какие у тебя чудесные волосы!

- По-твоему, Мирто, они и сейчас еще хороши? - И мечтательно добавила: - Сократ говаривал - у меня самые роскошные волосы во всех Афинах...

Напрасно скакали в Афины Симмий и Кебет. Никакая гора мин не могла изменить приговор гелиэи. А тем паче снизить столь резко - от высшей меры к низшей, то есть к денежному штрафу.

Симмий и Кебет не нашли в себе мужества явиться к учителю со злой вестью. Вместо тюрьмы отправились снова к Критону.

- Ужасно думать, как мы бессильны! - воскликнул Кебет.

- Я трепещу за Сократа, - выговорил Симмий.

- Я тоже, - подхватил Кебет.

Критон же произнес:

- Мой страх, друзья, уже так велик, что я перестал бояться.

- Что же ты хочешь сделать? - спросил Кебет.

- Для его спасения остается уже только одно средство - побег.

8

Отзвучали на Делосе музыка и пение. Кончилось празднество в честь Аполлона. Священная триера с паломниками возвращалась в Афины.