Йозеф Томан - Сократ

Стали пить вино, передавая друг другу кружку и глиняные чарки.

Сократ еще отхлебнул, причмокнул, улыбнулся:

- Нет, нет - смело берите мое неистовство, исследуя внутренний мир человека, разоблачая его заблуждения, отыскивая средства исправить его. Не проглупите! Воспитывайте каждого, кто попадет к вам в руки, - пускай умеет жить...

Он протянул ладони к сидящим вокруг него.

- Уметь жить - великое искусство, друзья: первым долгом разобраться в самом себе, затем в тех, кто тебя окружает, а там уж и схлестнуться с противниками - и при этом никогда не утрачивать доброго настроения. Демокритова эвфимия, дорогие мои, - одна из основ искусства жить.

- Но это и самое трудное, - заметил Платон.

- Да, это самое трудное. Софисты ныне обучают различным знаниям, но превыше всего у них поставлено обучение хитрости. Они имеют временный успех - вы же, друзья мои, должны стать учителями жизни, и ваш успех станет ценностью непреходящей.

- Я - каменотес, каким был и ты, Сократ, - взволнованно заговорил Аполлодор. - Должен ли я бросить ремесло? А я как раз начал ваять тебя, Сократ, и работа меня радует...

- На этот вопрос, мой милый, никто не сможет ответить, кроме тебя самого, а уж твой учитель - тем менее. Познай сам себя, гласит изречение Дельфийского оракула; вглядись, для какого из этих двух трудов горит в тебе пламя выше. Случается, оно горит одинаково высоко и для того, и для другого. Но редко рождается настолько одаренный человек, чтобы не обделить одно ради другого.

Платон медленно произнес:

- Что касается меня - я решил. Оставлю стихосложение, отдамся философии. А не найду достаточно покоя и безопасности в Афинах - обоснуюсь где-нибудь в другом месте; но эту свою любовь никогда не покину.

Сократ взял веточку лавра, растер в пальцах листок, вдохнул горьковатый запах.

Недолго помолчав, заговорил снова - скорее как бы шутя, чем прощаясь всерьез:

- Завещаю вам, друзья, и мое повивальное искусство. Вы хорошо знаете, в чем оно состоит. И тут уж лучше перестараться, чем остановиться на полпути!

- Это я тебе обещаю, - с жаром отозвался Антисфен. - Если уж я перестарался, подражая твоей скромности, так что обо мне говорят, будто я отличаюсь от нищего только тем, что не прошу подаяния, то, верно, буду преувеличивать и во всем остальном, следуя тебе, Сократ.

- Преувеличивай, Антисфен. В обучении тому, как надо красиво жить, никогда не перестараешься.

Аполлодор жадно смотрел на лавровую ветку, которой играл Сократ.

Тот протянул ветку юноше, озорно подмигнул друзьям и весело продолжал:

- Завещаю вам еще мой лукавый демоний, который стоил мне доброй трети цикуты. Если его слышу я, человек, в котором нет ничего необыкновенного, невероятно, чтоб его не слышали и другие. Прислушивайтесь к нему и прежде всего советуйтесь с этим внутренним голосом. - Построжев взглядом, спросил Платона: - Ты хорошо следишь за моей мыслью, Платон?

- Да, - ответил тот. - Но почему, дорогой, ты и после сегодняшнего разговариваешь с нами так, словно прощаешься?

Сократ широко улыбнулся, широко раскинул руки:

- Ах вы, мои любимые! Да разве было когда у нас столько времени потолковать без помех, как здесь? Это надо использовать - вы же меня знаете, какой я в этом смысле ненасытный!

Глубокие продольные морщины прорезались на лбу Платона. Как ни старался Сократ замаскировать смысл своих речей, Платон понял, что это - прощальные речи; понял - учитель охвачен тягостным опасением, как бы ученики его не отошли от всего того, о чем он с ними беседовал...

Платон понимал это опасение. Метод бесед Сократа был сама непредвиденность. Он не вел их мысль по заранее составленному плану. Хотел, чтобы каждый сам дошел до того или иного вывода, и, если ученик не находил дороги, Сократ подталкивал его наводящими вопросами.

Уже более десяти лет наблюдал Платон, как Сократ заставляет каждого самостоятельно пробиваться сквозь наслоения неясностей, закостенелых представлений, суеверий и прочего балласта, - пробиваться к новым взглядам и на себя самого, и на все общество. Такой метод пленял Платона. Он собирался перенять его для своих работ, которые уже готовил. Вместе с тем он ставил своей задачей привести в стройный порядок все, что когда-либо слышал от Сократа, и таким образом слить его понимание мира со своим собственным.

С наслаждением наблюдал Платон этот сократовский метод философствования. Мысли, которые нес Сократ эллинскому миру и миру за пределами Эллады, он частенько сопровождал иронией, шуткой, а то и изрядной долей язвительности, и случалось, что он, рыбак, оставлял пойманную добычу биться, как рыбу, вытащенную на берег.