Йозеф Томан - Сократ

Ряды присяжных пришли в движение.

- Что это? Что это значит?

Архонт встал, воздел руки:

- Закон гласит: пока корабль не вернется в Афины с Делоса, город должен быть чист, и никого нельзя лишать жизни по воле общины. Итак, приговор Сократу будет исполнен после заката солнца в тот день, когда триера вернется.

Ошеломление. Словно молния с чистого неба.

Единственный, кто нашел в себе силы промолвить, был беловолосый каменотес Пантей. Он вскричал:

- Сам даритель жизни Аполлон вмешался и взял Сократа под защиту!

Шум волнами раскатился во все стороны, он все нарастал, и вот уже загремел многоголосый хор.

Чудо! Свершилось чудесное!

Феб Аполлон, сияющий солнечный бог, кому ежедневно поклоняется Сократ, - сам вмешался!

Вот почему Сократ все смотрел на солнце!

Вот почему не предостерегал его демоний!

Вот почему он так смело говорил тут!

Целый месяц отсрочки! Чего только не случится за это время!

Мелет, охваченный внезапной слабостью, опустился на ступени. Еще целый месяц будет жить Сократ! Сколько же всего может произойти за такой срок?

Анита била дрожь. Он ведь не хотел этого! Он ведь подозревал... ах, негодяй Мелет!

Архонт в тревоге видел, какой ужас вызвала эта весть у одних, какое ликование - у других. Эти другие, вскочив, кричали:

- Феб Аполлон требует нового суда! Хотим новый суд!

Совсем растерявшись, архонт пробормотал:

- Суд закончен. Идите!

Его не слышат, не слушают... впрочем, нет! Те, кто бросил черный боб, поднимаются с мест, прокрадываются к воротам и гурьбою спешат, бегут, мчатся к городу, забыв даже про оболы. Бегут, и слышат над головой свист стрел божественного Лучника, и вопят от ужаса...

Под их вопли выскользнул из судилища и Мелет, бросился в другую сторону, в горле - удары грома. Бледный, он падает, встает, бежит без оглядки... А впереди, кровавое, закатывается Сократово солнце. Небо над землей - прозрачная чаша красного вина, и в ней растворяется зловещая жемчужина...

То же солнце видит Сократ. Но для него оно - золотой обруч, не отпускающий приговоренного в кровавые дали.

Ксантиппа, сын, Мирто, плача от радости, обнимают его, целуют; друзья, счастливые, готовы раздавить его в объятиях. Сократ поднял руку к солнцу:

- За каждый день жизни - благодарю! Мое солнце! Я снова увижу тебя!

Весь холм Ареса содрогается от криков:

- Почести Аполлону!

- Позор Мелету!

- Слава Сократу!

- Позор Аниту!

- Слава Сократу!

Мирто улыбается сквозь слезы и хочет увенчать Сократа венком из роз. Он принимает венок из ее рук, целует ее.

По знаку архонта два скифа стали по бокам Сократа.

Он засмеялся:

- Почетный караул! Что ж, сопровождайте меня, коли нельзя без этого. Да вы не бойтесь, ребята, я от вас не убегу.

Пошел своей раскачивающейся походкой, босой, увенчанный алыми розами, окруженный сотнями друзей, приветствуемый как победитель, - к тюрьме.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

1

Много веков назад из скалы у подножия холма Пникс вырвана была, словно циклопической рукой, огромная глыба; в образовавшейся пещере устроили темницу для приговоренных к смерти. Обычно недолгим было их пребывание здесь: у смертников едва хватало времени освоиться с обстановкой, поглядеть на отверстие, пробитое высоко в скале, как уже укладывались они на ложе, на котором упокоит их навечно чаша цикуты.

Сократ вошел сюда, не восприняв слухом скрип замка за спиной, и огляделся. После зноя на ареопаге его охватил приятный холодок. Закатное солнце отражалось в коричнево-черной ойнохое с водой. Ойнохоя была прекрасной, благородной формы, похожая на стрекозу, у которой отрезали крылья, и на выпуклой части своей несла изображение трех танцующих Харит.

Сократ внимательно рассмотрел рисунок, рассмеялся. Клянусь псом! Я сказал бы, мои Хариты лучше. Во всех трех - моя Коринна, радость юношеского моего сердца... Этому художнику больше удалась Аглая.

- А ты и вправду светишься, - сказал ей Сократ. - Позволь, я тебя поцелую...

Затем он налил воды в кружку, напился и улегся на ложе боком, любуясь ойнохоей с танцующими Харитами, которым боги назначили в удел украшать жизнь людей и увеселять их сердца.

Когда за Сократом захлопнулась железная дверь, друзья его окружили теряющую сознание Ксантиппу и Мирто, вывели обеих из толпы и проводили до дому. По дороге им встречались частые надписи, белой краской на стенах: "Да сдохнет Мелет, коварный убийца! Слава Сократу!"

Подобные надписи уже покрыли все Афины, и те же слова выкрикивали люди перед тюрьмой. С прибывающей темнотой прибывало и народу, и факелов...