Евгений Джугашвили - Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!»

Аэропорт представлял собой впечатляющее сооружение и походил на растревоженный термитник. Пока мы ориентировались, куда пойти на свой рейс до Маастрихта, вдруг Яша-переводчик замер. Он вслушивался, что говорил диктор аэропорта. А диктор, еле-еле выговаривая наши имена: «Джугашвили Евгений, Джугашвили Яков, Нина Ломкаци» требовал немедленно проследовать к выходу на посадку.

Движущиеся дорожки просто спасали нас. В Маастрихте в аэропорту нас встречал Президент кампании «Ассамблеи» господин Лео Ван Дер Кант. Только устроились в гостинице «Grown plaza», как нам сообщили, что поездом приехал У. Черчилль из Лондона и К. Рузвельт из Франции. Первый их вопрос был: «Приехал ли Сталин?» В тот же вечер состоялся официальный ужин тех, кто непосредственно будет участвовать во встрече. Среди приглашенных были: профессор Де Небург – руководитель Высшей Школы Управления; профессор, доктор наук Кейс Хамелик, который будет вести конференцию и Тим Себастиан, который должен беседовать с нами. За длинным столом собралось человек двадцать. Подали закуску в больших тарелках, накрытых колпаками. Когда я убрал колпак, на тарелке лежала маленькая печень утки и к ней гарнир в виде одной половинки чернослива. Ни селедки с картошкой, ни квашеной капусты, ни грибов, ни даже черного хлеба – ничего не было. «Опять останусь голодным, – подумал я». Но это был только деликатес. Потом подали достаточно закуски, но опять в громадных тарелках, а в каждой тарелке весьма скромные порции.

Никакого руководства за столом не было. Каждый сам наливал что хотел: вино, коньяк, водку или лимонад, тихо выпивал и закусывал, иногда переговариваясь с соседом. Стол практически разбился на небольшие компании и слышны были негромкие разговоры. Первой из нашей тройки взорвалась Нина: «Что мы на панихиде что ли, – зашептала она. – Давай, Яковлевич, скажи что-нибудь». Яша встал и на английском языке, обращаясь ко всем, сказал, что его отец что-то хочет сказать, вернее он хочет предложить Вам тост. Все одобрительно загудели.

Когда рассаживались за стол, Рузвельт со своими почитателями оказался на противоположной стороне стола далеко слева. Черчилль тоже со своей компанией, но оказался прямо напротив нас. Наша тройка, в отличие от Рузвельта и Черчилля, была, если так можно сказать, одинока, без почитателей. Но мы не смущались. Здесь я не буду вспоминать, что именно я говорил в тостах. Ограничусь только тем, в честь кого были сказаны. Итак, Яша предоставил мне слово. Я встал и предложил выпить за Франклина Рузвельта. Все встали и молча выпили. Вновь наступила тишина с негромкими разговорами. Проходит время, обстановка не меняется, я лично ждал тост из уст К. Рузвельта за Сталина. Но он был занят разговорами с соседями. Следующий тост я произнес за Уинстона Черчилля-старшего. Опять все встали и молча выпили. И вновь картина повторилась. Теперь я стал ждать тост за Сталина уже от У. Черчилля-младшего. Он сидел напротив, и я по его глазам догадался, что он непременно выступит. Он не был занят разговором, он смотрел на нас. Смотрю, У. Черчилль берет рюмку и встает. Яша мне говорит, что он поднимает тост за коалицию государств (т. е. США, Англию и СССР). Я перебиваю его: «Я ожидал, что Вы поднимете персональный тост за Сталина». Яша перевел мою реплику. Черчилль заулыбался и предложил тост за Сталина. Наша тройка была удовлетворена, но «осадок» остался.

В гостинице нам предоставили два одинаковых номера: в одном я, в другом – Яша и Нина. И чего только там не было… По гостиницам я мотался, когда ездил в командировки в Казахстан на полигон. Номер этой гостиницы просто смутил меня своей роскошью. Многие ручки в ванной и туалете мне были просто непонятны. Для чего они существуют, мне после растолковали Яша и Нина, разумеется, посмеиваясь надо мной. Белоснежный и плотный халат я решил не одевать. Зато Нина и Яша в первый же приход в мой номер уже были облачены в такие же халаты. «А что, – сказала Нина, – очень даже удобно после ванны». По прилету в Тбилиси, Нина купила мне такой же халат. Г. Маастрихт производит впечатление города после сильного дождя. На улицах абсолютная чистота: ни обрывка бумаги или просто какого-то мусора, тем более окурков. Велосипеды тысячами стоят на улицах, припаркованные в ряды. Собаки на поводках и хозяева их ходят с целлофановыми пакетами. Никто никуда не спешит.

Перед основной встречей с публикой, организаторы провели ряд мероприятий. Одним из таковых было посещение военного кладбища «Маргратен». Здесь захоронено 20 тысяч американских солдат и офицеров. Никаких могил в нашем понимании на кладбище нет – одни вкопанные кресты с табличками. Кресты из белого мрамора высотой около метра и расположены в строгом порядке. На территории после ворот расположен бассейн, подобно тому, как сделано в Волгограде. Он символизирует слезы скорби по погибшим. Венчает водоем высокая часовня. Каждому вручили по венку, сфотографировали и затем мы положили их на специальные места в часовне.