Евгений Фирсов - Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков

Собственно говоря, мы можем говорить уже о постепенном формировании отдела сотрудников – помощников Правления из военнопленных, который впоследствии получит название Корпус сотрудников военнопленных Правления Союза.

Организационная связь Правления Союза с лагерями постепенно налаживалась и совершенствовалась. По свидетельству того же Дутки весной 1916 г. «работа среди военнопленных идет успешно. Существует связь с 500 местами, где сосредоточены чехи, из них в 220 у нас уже свои доверенные представители, в 40 местах – информаторы, о которых мы располагаем подробными данными, и в 60 местах у нас уже созданы объединения».

Накануне весеннего 1916 г. съезда Союза чешско-словацких обществ в России заметно активизировалась лекционно-пропагандистская деятельность правления Союза (особенно в самых крупных центрах), посвященная упрочнению среди российской общественности идеи достижения национальной независимости чехов и словаков. Так, среди архивных материалов сохранился интересный документ – обращение Правления Союза (за подписью его председателя Чермака и секретаря Юрия Клецанды), направленное 20 февраля 1916 г. в лагерь военнопленных в Таре доверенному Я. Папоушеку, с информацией о вечере, устраиваемом Союзом для петроградской общественности. Это было заседание Правления Союза, посвященное проблеме чешско-словацкой независимости. В программу вечера были включены доклады следующего содержания:

1) доклад преподавателя петроградского университета Н.В. Ястребова «Необходимость самостоятельности чешско-словацкого народа»;

2) доклад директора французского института Юлия Клавдиевича Патульэ «La question tschequo-slovaque et ropinion frangaise» [208];

3) личные воспоминания члена Государственной Думы М.А. Караулова о Чешской Дружине.

Почетным председателем заседания Правления Союза и вечера являлся академик М.М. Ковалевский. На бланке приглашения на вечер от имени Правления Союза была сделана рукой приписка: «Дела идут превосходно, организовано записалось уже более 4000 человек. Наша информация дала многое». Кроме того, в приписке содержалась просьба направить из лагеря «хотя бы приветствие в виде поздравительной телеграммы или письма. Таких телеграмм и приписок придет много из всех лагерей для военнопленных в России. Проявите поддержку нашей свободы хотя бы таким образом. Голос военнопленных будет услышан».

Пропаганда идеи независимости была весьма важной составляющей на разных этапах деятельности Союза чешско-словацких обществ в России. Не случайно в 1934 г. во время празднования в ЧСР 20-й годовщины начала движения чехов и словаков в России профессор Карлова университета председатель Чехословацкого национального Совета Б. Немец (B. Němec) в своем докладе «Чехословацкое сопротивление в России в период Первой мировой войны» подчеркнул: «Это исторически неопровержимый факт, что русские чехи и словаки первыми провозгласили конечную цель наших стремлений в период войны, т. е. за чехословацкую независимость. Чехословацкое сопротивление в России носило демократический характер, свобода народа и Родины было его целью. Это движение было не фантастическим, а обдуманно политическим» [209].

В тщательно собираемой когда-то Ярославом Папоушком в России документальной коллекции существенную долю составляют материалы, относящиеся к деятельности активистов-военнопленных в период после 2-го съезда Союза чехо-словацких обществ (май 1916 г.), когда канцелярия Правления была переведена в Киев. Собственно говоря, это было как раз время значительного численного роста представителей активистов-военнопленных в канцелярии Правления Союза, т. е. постепенного формирования т. н. Корпуса сотрудников-военнопленных. Деятельность Корпуса так и осталась в историографии практически не изученной, хотя упоминания о нем уже в начале 20-х гг. в легионерской литературе можно найти неоднократно. Это особенно касается работ таких известных историков как Йозеф Кудела, Ярослав Папоушек и др. Современная чешская историография содержит o Корпусе лишь беглые упоминания, причем результаты его деятельности, как правило, занижаются. В самых новых работах о легионерах можно встретить утверждение, что Корпус не сыграл какой-либо существенной роли. В подобной характеристике сразу можно усомниться. Кроме того, в литературе и в корреспонденции расходятся даже данные о численном составе Корпуса. Приводятся цифры и 45, и 50, и 60. Такое разночтение объясняется, видимо, тем, что состав Корпуса постепенно мог несколько расширяться, а в 1916 – начале 1917 г. его численность составляла около 50 человек. Рост численности канцелярии правления Союза относится к периоду после перемещения его резиденции в Киев. Из числа особождавшихся военнопленных туда были затребованы представители различных специальностей (юристы, финансисты, специалисты по сельскому хозяйству, делопроизводители и т. д.), которые зарекомендовали себя еще до войны на родине. Без преувеличения это был, собственно говоря, цвет чешской и словацкой интеллигенции, в большинстве своем из бывших офицеров, тесно связанных не с российскими реалиями, а со своей страной. В I-м томе иллюстрированной хроники чехо-словацкого движения в России подчеркивается, что «в этих специалистах нуждались, и с этой целью предполагалось массовое освобождение военнопленных» [210]. Среди новых сотрудников канцелярии Союза оказалось много активистов патриотического движения военнопленных в России, являвшихся в лагерях пребывания доверенными лицами. В их руках практически оказалось все делопроизводство канцелярии. Корпус «вскоре достиг большого веса не только в правлении Союза как такового, но и среди масс военнопленных, с которыми он находился в постоянном контакте и которые своей информатированностью, личными способностями и духовным потенциалом стали повсеместно признанными представителями». Один из ведущих деятелей Корпуса Й. Кудела подчеркивал, что «вместо обещания освобождения, вместо заманивания выгодами таким образом велась работа по углублению революционного самосознания военнопленных, усилению их организованности на основе идеи нашего сопротивления» [211].