Владимир Малышев - Мифы и загадки нашей истории

Но, даже описывая это еще сравнительно «организованное» погребение погибших, в отчете уже содержатся тяжелые подробности. «Морги, куда трупы людей доставлялись со всех очагов поражений, представляли собой жуткое зрелище. Здесь можно было увидеть изуродованные, обезображенные трупы людей, части трупов, т. е. оторванные головы, руки, ноги, размозженные черепа, трупы грудных детей, трупы женщин с крепко обнятыми в агонии смерти трупиками детей… В моргах с утра до наступления темноты бродили люди с унылыми, озлобленными лицами и искали: родители – погибших детей, дети – погибших родителей, братья – сестер, сестры – братьев и просто знакомых».

«До декабря 1941 года, – меланхолически повествует отчет, – «Похоронное дело» удовлетворительно справлялось с захоронениями. Правда, встречались затруднения в удовлетворении спроса населения на гробы, т. к. столярно-веночная мастерская треста не в состоянии была удовлетворить быстро растущие запросы населения на этот вид изделий». В ответ исполнительный комитет Ленгорсовета депутатов трудящихся своим решением обязал к 20 октября 1941 года обеспечить ежедневный выпуск 200–250 гробов». Однако уже в ноябре положение в городе стало становиться катастрофическим. Нормы выдачи хлеба по рабочей продовольственной карточке снизили до 250 граммов и по служащей до 120 граммов на человека в сутки. На город надвинулся страшный призрак голода, что тут же сказалось на стремительном росте смертности.

«Уже в начале декабря, – говорится в отчете, – в городе все чаще можно было встретить людей истощенных, с опухшими лицами, отекшими ногами и замедленной неверной походкой, опирающихся при ходьбе на палочки. Наблюдались нередко случаи, когда люди разных возрастов, нередко молодые мужчины, без всякой видимой причины падали на мостовых и панелях… Смертность среди населения на почве истощения от голода, суровых холодов, отсутствия дров в декабре 1941 г. резко возросла и, по неполным данным треста «Похоронное дело», достигла 42050 человек, что по отношению к смертности ноября 1941 г. Составило рост на 247 %. Аппарат треста с его персоналом кладбищ и контор оказался совершенно неподготовленным по захоронению в таких небывалых масштабах…».

«А смертность в городе все возрастала и возрастала, – говорится далее в отчете. – В густой дымке трескучих морозов закутанные человеческие фигуры медленно и молча с сумочками-авоськами двигались по улицам осажденного, непокоренного города, волоча за собой саночки, фанерные листы с уложенными на них в самодельных гробах, ящиках или зашитыми в одеяла или простыни одним или несколькими покойниками…».

«С половины декабря 1941 года кладбища, особенно Серафимовское, Большеохтинекое и Волковское представляли такую картину: перед воротам прямо на улице, на самих кладбищах у контор, церквей, на дорожках, в канавах, на могилах и между ними десятками, а иногда и сотнями лежали оставленные покойники… Скоро трупы хоронить было некуда и они складывались штабелями…».

«Вскоре покойников стали в массовом порядке подбрасывать к больницам, поликлиникам, выбрасывать на лестницы, во двор и даже на улицы города». «В январе, – свидетельствует документ, – в городе были установлены случаи людоедства, они постепенно распространялись. Кладбища охранялись плохо из-за отсутствия нужного количества людей и занятости их на других работах. С кладбищ начали похищаться части разрубаемых тут же трупов, особе пристрастие проявлялось к детским трупам, разрубались и похищались трупы, брошенные в городе…».

Исполкомом были предприняты чрезвычайные меры, трупы вывозились грузовиками, только на Пискаревское кладбище привозили по 6–7 тыс. трупов в сутки. Не хватало траншей. Экскаваторы работали круглые сутки при морозах, достигавших 30 градусов ниже нуля. «Отличились на работе братья тт. Галанкины Николай Михайлович и Алексей Михайлович, которые по несколько суток не уходили с работы и обеспечивали выполнение норм на 200 %…». Мерзлую землю взрывали динамитом, чтобы вырыть траншеи. «Специальные команды МПВО и 4-го полка НКВД производили подрывные работы, от которых на таких кладбищах, как Пискаревское и Серафимовское, круглые сутки гремела канонада взрывов. Но не несмотря на такие масштабы работы, траншей для захоронений все же не хватало… На Пискаревском кладбище количество незахороненных трупов, сложенных в штабеля длинною в 180–200 метров и высотою до двух метров, в отдельные дни февраля достигало 20–25 тысяч. Под захоронения использовались бомбовые воронки и противотанковые рвы». В феврале 1942 года исполком Ленгорсовета разрешил исполкому Колпинского райсовета производить сжигание трупов в термических печах. «16 марта 1942 года крематорий принял и успешно кремировал первые 15 трупов, а 29 марта довел пропускную способность уже до 880 трупов… До 2-го января 1943 года было кремировано 109 925 человек».