Игорь Князький - Император Траян

Превеликий страх испытали в Риме во время грандиозного восстания в Паннонии, Иллирии и Далмации в 6–9 гг. Сам Август тогда, напомним, опасался появления мятежных варваров у стен Рима. Но, когда усилиями Тиберия восстание было подавлено, римляне не проявили к побеждённым особой жестокости. Предводитель восставших Батон удостоился почётного плена и закончил свою жизнь в Равенне, где прожил ещё немало лет на покое.

Обиды, нанесённые Риму даками, были, конечно же, немалыми. Набег на Мёзию и убийство римского наместника, разгром армии Корнелия Фуска, гибель целого легиона и самого римского полководца — всё это по римской логике требовало отмщения. Но ведь не геноцида! Скорее всего, дерзость Децебала, его лживость, коварство, подсылка убийц, гибель Лонгина — всё это справедливо заставило Траяна просто возненавидеть дакийского царя. Он не мог быть в глазах императора врагом, достойным уважения, но лишь подлым варваром, пощады не заслуживающим. Потому речь пошла не просто об отмщении за дела времён Домициана — для этого хватило бы и первой кампании 101–102 гг. Страна, таких царей порождающая, должна была исчезнуть, дабы не было у Империи беспокойного соседа за Дунаем, постоянно к войне стремящегося. Могло ли случиться так, что, если бы Децебал вёл себя разумнее, трезво оценивал соотношение сил и не провоцировал Рим на войну, то даки остались бы задунайскими соседями римлян, пусть и не очень-то дружественными, но терпимыми? Ведь жили так веками с Римом германцы за Рейном, сарматы и иные племена за тем же Дунаем. Почему же так не повезло дакам?

Думается, главная причина здесь — непримиримость к Риму Децебала и верной ему дакийской элиты, что усугублялось прочностью самого царства. Таким образом, в глазах Траяна недобитая Дакия оставалась постоянной угрозой Риму на его дунайских рубежах. С этой точки зрения даки были опаснее зарейнских германцев. Те никогда не могли создать сколь-либо прочного объединения государственного типа. Более того, вражда германских племён между собой всегда была на руку римлянам. Они видели, как рухнуло царство Маробода, лишь на время объединившее свевов и маркоманов, как погиб в междуусобной борьбе славный Арминий, истребивший три римских легиона в Тевтобургском лесу. Дакия же выглядела царством стабильным, и даже смена царя не обещала римлянам какого-либо добрососедства. Наконец, не забудем о «завещании Цезаря». Траян держал в голове грядущий восточный поход во исполнение плана-мечты божественного Юлия. А таковой был бы делом рискованным, сохрани Дакия хоть малейшую способность к государственному и, значит, и военному возрождению.

Что ж, с римской точки зрения, беспощадные действия Траяна в Дакии были совершенно логичны и интересами Империи полностью обоснованы. А брошенная на лестницу Гемоний голова Децебала представлялась римлянам справедливым концом дерзкого варвара.

Удивительный парадокс истории заключается в том, что, спустя долгие и долгие столетия, имена Траяна и Децебала — смертельных врагов, люто ненавидевших друг друга, оказались равнопочитаемыми, да и остаются таковыми в государстве Румыния, занимающем территорию бывшей римской провинции Дакия и сохранившем римское имя: Romania. В румынской исторической ментальности Траян и Децебал в равной степени «отцы-основатели» нации. Что лежит в основе столь удивительной исторической метаморфозы?

Здесь должно обратиться к временам становления теорий происхождения восточных романцев. Возникновение таковых относится к XVII веку, когда эти теории нашли своё отражение в трудах молдавских и валашских летописцев. [358] Полевой Л. Л. Формирование основных гипотез происхождения восточнороманских народностей Карпато-Дунайских земель. — Юго-Восточная Европа в Средние века. Кишинёв, 1972, с. 47. Толчком к исследованию этой, безусловно, важнейшей для обоих княжеств — Молдавии и Валахии — проблемы стали записки ватиканского миссионера в Молдавском княжестве Марко Бандини. Представитель римской курии безаппеляционно и столь же бездоказательно написал, что восточные романцы — прямые потомки разбойников и прочих преступных элементов, коих римские императоры, освободив из-под стражи, выслали во вновь завоёванную провинцию к северу от Дуная. [359] Codex Bandinus. Bucureşti, 1895, pp. 131–133. Понятное дело, такая оригинальная «концепция» вызвала острую реакцию в обоих княжествах. Но чем объяснить подобную неприязнь ватиканского миссионера к предкам современных ему молдаван и валахов? Скорее всего, совершенным провалом его католической миссии. Надо заметить, что восточные романцы исторически всегда отличались стойкой приверженностью к православию. Даже в Трансильвании, бывшей тысячелетие во власти католиков-венгров, а с конца XVII в. одновременно и католической же Австрии, местные восточные романцы — волохи — сохранили свою веру, не поддавшись настойчивым попыткам окатоличивания. Более того, булла римского папы Григория IХ от 14 ноября 1234 г. свидетельствовала о том, что в области Барца (юго-восток Трансильвании) многие местные католики под воздействием тамошних «схизматических» епископов переходят в православие. [360] Hurmuzaki-Densusianu. E. Documente privitoare la istoria romănilor. Bucureşti, 1887, vol. I, p. 250. Можно потому полагать, что «версия» Бандини своего рода месть упорным «схизматикам».