Андрей Васильченко - Стоунхендж Третьего рейха

Если допустить, что Герман Вирт говорил о европейской прарелигии, которая получила распространение в том числе на Ближнем Востоке и в Северной Африке, то можно легко объяснить значение самого загадочного древнеегипетского символа, так называемого джеда. Толкование столба джед остается загадкой для исследователей и по сей день. Обычно считается, что джед представляет собой ствол дерева с обрубками ветвей, торчащими у вершины в разные стороны (сравним с отростками на Ирминсуле и девятью насечками на ритуальных «мировых столпах»). Во всяком случае, в культе он был таким же громоздким и тяжелым, как ствол дерева, что можно ясно видеть из изображений возведения джеда во время праздников. Кроме того, миф об Осирисе ясно указывает, что столб джед был стволом дерева. Исида привезла тело Осириса из Библа в Финикии, заключенным в ствол дерева, который царь той местности, муж «Царицы Астарты», использовал в качестве колонны в зале своего дворца. Исида «вырубила сундук из дерева», а само дерево обернула тонким полотном и умастила маслами, и вплоть до времен Плутарха оно продолжало почитаться в Библе как «дерево Исиды».

Очевидно, что джед являлся подобием Ирминсула. И если Ирминсул по версии Германа Вирта был связан с культом воскресающего «сына неба и земли», то деревянный столб джед был символом Осириса. Есть описание праздника, изображенного в Фиванской гробнице. Это был праздник возведения колонны джед. Фараон начал праздник с предложения жертвы Осирису, «богу вечности», который был представлен в виде мумифицированной фигуры с колонной джед на голове. Затем фараон при помощи родственников и жрецы установили столб в вертикальное положение, что символизировало момент воскресения Осириса, и его позвоночник, века спустя представленный джедом, опять стоял прямо. Позже этот столб стал символизировать четыре столба, поддерживающие небеса. В гробницах правителей часто находят объекты, напоминающие миниатюрные столбы с четырьмя горизонтальными балками наверху, зеленого, красного и синего цвета. Эти маленькие фигуры, известные как символы джед, вешались на шею умерших, чтобы обеспечить им спокойный переход в иной мир и чтобы наделить их жизнью и силой. Эта эмблема Осириса впоследствии использовалась в архитектуре и при изготовлении талисманов и амулетов.

Со временем Ирминсул превратился в символ тех, кто обладал «древними знаниями», только так можно объяснить тот факт, что под Ирминсулом стали подразумеваться статуи, воздвигнутые на деревянных столбах. Исследовавший данный вопрос Вильгельм Гримм цитировал древнего писателя:

Или другой отрывок:

Это означало то, что некоему индивидууму поклонялись как богу, и, возможно, древние тевтоны поклонялись богу по имени Ирмин. Эта версия очень подробно развита в «Ирмин-саге» Карла Марии Вилигута. Сам же Гримм связывал идею выбора и святого дерева-ствола, а не столба, высеченного рукой человека, и говорил, что как образ переходит в понятие дерева, так и дерево переходит в этот образ.

Вилигут однозначно указывал на то, что бог саксов Ирмин был связан с «мировым столпом», с Ирминсулом. Более того, согласно одной из халгарит (рунических пророчеств) Вайстора, именно на столпе был в свое время распят «Бальдр-Крестос». Согласно Вилигуту, общая концепция этого символа тесно связана и с ирминизмом, и с «крестианством». Для Вайстора «мистерия Криста» — это Архетип Пригвожденного Бога, Бога Умирающего и Возрождающегося, Бога Года, Распятого на Оси-Ирминсуле. Приблизительно о том же самом говорил и Герман Вирт.

Древние культы отнюдь не ушли в прошлое. Их неоднократно пытались возродить. Не исключено, что эти попытки предпринимались представителями династии фон Липпе в XVII веке. Эта попытка была повторена в 1930-е годы Генрихом Гиммлером. Подобные намерения выказывали множественные сторонники так называемого «эзотерического гитлеризма». Одна из «жриц» этого направления, Максимиани Портас, более известная под ритуальным именем Савитри Дэви, в 1950-е годы, во время своего «паломничества» в Германию, посетила Тевтобургский лес. Она несколько часов бродила по его чащобам, после чего совершила шаманский ритуал в Экстернштайне. Посреди ночи она легла в «каменную гробницу» у подножия первой скалы Экстернштайна и долго молилась о возрождении национал-социалистической Германии: «Я не могу сказать, как долго я находилась в состоянии смерти в этом гробу. Но это не было продолжительной темнотой».