Марк Твен - Позолоченный век

Миссис Хокинс разрешили продолжать.

ГЛАВА XXV

ДАЛЬНЕЙШИЙ ХОД СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА

- Voyre, mais (demandoit Trinquamelle), mon amy, comment

procedez-vous en action criminelle, la partie coulpable

prinse flagrante crimine?

- Comme vous aultres, Messieurs (respondit Bridoye)*.

______________

* - Да, мой друг, - сказал Тринкамель, - но как вы ведете уголовные дела, если преступник схвачен с поличным?

- Так же, как и вы, - ответил судья Бридуа (старофранц.).

"Hag eunn dia-bennag hoc'h euzhu da lavaroud evid he

wennidigez?"*

______________

* "Что вы можете сказать в ее оправдание?" (бретонск.).

Неторопливо и обстоятельно, как будто важна была каждая подробность их семейной истории, миссис Хокинс рассказала о том, как взорвался пароход, как они нашли и взяли к себе Лору. Сайлас, то есть мистер Хокинс, и она сама всегда любили Лору, как родную дочь.

Потом она в самых трогательных выражениях рассказала о мнимом браке Лоры, о том, как она была покинута, о ее тяжелой болезни. С той поры Лору не узнать, она стала совсем другая.

Начался перекрестный допрос. Когда Лору впервые нашли на затонувшем пароходе, спросил прокурор, заметила ли свидетельница, что рассудок девочки помрачен? Нет, этого она сказать не может. А после выздоровления Лоры замечала ли свидетельница какие-либо признаки умопомешательства? Свидетельница призналась, что в то время она об этом не задумывалась.

- Но после этого она стала совсем другая? - задал вопрос защитник.

- О, да, сэр.

Вашингтон Хокинс подтвердил показания матери относительно связи Лоры с полковником Селби. Он был в Хардинге в то время, когда Лора жила там с полковником. Когда Селби бросил ее, она чуть не умерла, больше месяца не могла прийти в себя. Вашингтон прибавил, что он отродясь не встречал другого такого мерзавца, как этот Селби. (Тут прокурор остановил его.)

Заметил ли он перемену в Лоре после той болезни? О, да. Довольно было малейшего намека, который напомнил бы ей о Селби, - и она мрачнела, как туча... у нее делалось такое лицо, точно она готова его убить.

- Вы хотите сказать, - вмешался Брэм, - что в глазах ее появлялся неестественный, безумный блеск?

- Ну да, конечно, - в смущении подтвердил Вашингтон.

Прокурор запротестовал, но присяжные уже выслушали все это, и Брэма ничуть не заботило, что показания Вашингтона затем были признаны не относящимися к делу.

Далее вызван был свидетель Бирайя Селлерс. Полковник прошествовал к свидетельскому месту с величественным, но благосклонным видом. Он принес присягу, громко чмокнул, целуя библию, что должно было выражать его величайшее почтение к этой книге, потом поклонился судье - с достоинством, присяжным - дружески, и, обернувшись к адвокатам, застыл в позе снисходительного внимания.

- Мистер Селлерс, я полагаю? - начал Брэм.

- Бирайя Селлерс, штат Миссури, - последовал вежливый ответ, подтверждавший, что адвокат не ошибся.

- Мистер Селлерс, как друг семейства Хокинс - знаете ли вы лиц, причастных к этому делу?

- Знаю их всех с младых ногтей, сэр. Не кто иной, как я, сэр, склонил Сайласа Хокинса, судью Хокинса, переехать в Миссури и составить себе состояние. Это по моему совету, сэр, и в качестве моего компаньона он предпринял...

- Да, да, хорошо. Мистер Селлерс, были ли вы знакомы с майором Лэклендом?

- Я прекрасно знал его, сэр; знал и глубоко уважал, сэр. Он был одним из замечательнейших людей нашей страны, сэр, членом конгресса. Нередко он по неделям гостил в моем поместье, сэр. Он, бывало, говаривал мне: "Полковник Селлерс, если вы займетесь политикой, если вы станете моим коллегой, мы с вами докажем Кэлхуну и Уэбстеру, что мозг Америки вовсе не находится восточнее Аллеганских гор". Но я отвечал...

- Да, да, хорошо. Как я понимаю, полковник, майора Лэкленда уже нет в живых?

По лицу полковника скользнула еле уловимая улыбка удовлетворения оттого, что его чин так быстро признали.

- Бог мой, конечно, нет. Он давным-давно умер, сэр, умер как жалкий глупец, в убожестве и разорении. Его подозревали в том, что он продал свой голос в конгрессе, и очень возможно, что так оно и было; позор убил его, сэр, он стал отверженным, на него пало презрение избирателей, да он и сам себя презирал. И я полагаю, сэр...

Судья. Попрошу вас, полковник, не отвлекаться и только отвечать на вопросы.

- Слушаю, ваша честь. Это было двадцать лет тому назад, - доверительно пояснил полковник. - Разумеется, мне не следовало теперь упоминать о таких мелочах. Если память мне не изменяет, сэр...

Тут свидетелю была передана связка писем.

- Знаком ли вам этот почерк?