Густав Шпет - История как проблема логики. Часть первая. Материалы

Wolff Ch. Ont. § 876: «Principium cognoscendi dicitur propositio, per quam intelligitur veritas propositionis alterius».

Канту собственно и понадобилось приведенное положение для опровержения картезианского онтологического аргумента. Но мы не имеем в виду решать вопрос о том, кто прав, нас интересует доказательство Канта не с этой стороны, а только с указанной в тексте.

Kant I. Principiorum primorum cognitionis metaphysicae nova dilucidatio. S. 13: «Quicquid enim rationem exsistentiae alicujus rei in se continet, hujus causa est».

Опять-таки собственная мысль Канта направляется другой целью, – полемикой с Крузиусом по вопросу о моральной причинности, – но нам важно только проследить, как под руками Канта испаряется вольфовский смысл ratio и водворяется causa.

Kant I. Op. cit. Prop. VIII (S. 16): «E demonstratis itaque liquet, non nisi contingentium exsistentiam rationis determinantis frmamento egere, unicum absolute necessarium hac lege exemptum esse; hinc non adeo generali sensu principium admittendum esse, ut omnium possibilium universitatem imperio suo complectatur». {Hieraus erhellt, «dass nur das Dasein des Zufälligen eines bestimmenden Grundes bedarf, und dass das unbedingt Nothwendige von diesem Gesetze befreit ist. Der Satz also nicht so allgemein genommen werden, dass er die Gesammtheit aller möglichen Dinge unter seine Herrschaft befesste». }

Фишер K. Иммануил Кант. Ч. I. СПб., 1901. С. 197.

Очень ясно это выражено в нижеследующих словах Канта: «Von einem Satze kann ich wohl sagen, er habe den Grund (den logischen) seiner Wahrheit in sich selbst, weil der Begriff des Subjects etwas Anderes, als der des Prädicats ist, und von diesem den Grund enthalten kann; dagegen wenn ich von dem Dasein eines Dinges keinen anderen Grund anzunehmen erlaube, als dieses Ding selber, so will ich damit sagen, es habe weiter keinen realen Grund». Kant I. Ueber eine Entdeckung… / Hartenstein, 1790. B. III. S. 332.

Kant I. Versuch, den Begriff der negativen Grössen in die Weltweisheit einzuführen. 1763 (Первое изд. Гартенштейна Т. I).

Ср.: Шпет Г. Г. Проблема причинности у Юма и Канта. Киев, 1907. С. 32–41. Вопрос о времени влияния Юма на Канта и о степени этого влияния есть вопрос, вообще говоря, чрезвычайно второстепенный для философии, тем не менее о нем продолжают спорить. Пожалуй, лучшее, что можно было сделать для решения этого спора, – наглядно сопоставить соответственные выражения и мысли Юма и Канта, – сделано Л. Робинзоном, Историко-философские этюды. Вып. I. СПб., 1908, С. 27 и сл. И все-таки, на мой взгляд, чрезвычайная общность сопоставляемых мест не дает еще решительного ответа на возникающие сомнения, но зато с совершенной наглядностью видно, что то, что действительно важно в этом споре, разрешается помимо его. Именно я имею в виду вопрос: как сложилось убеждение, что эмпирическая или индуктивная теория причинности не может быть обоснованием принципа причинности? Юмо– и Канто-филологические изыскания здесь ни к чему по той простой причине, что лейбницевская мысль о недостаточности эмпирической индукции для указанной цели (par exemple, quand on s’attend qu’il у aura jour demain, on agit en Empirique parce que cela s’est toujours fait ainsi jusqu’ici) была прочно усвоена рационализмом. Например, Meier G. F. Metaphysik. § 33: «Es ist wahr, man kann nicht alle mögliche Dinge erfahren, und auch nicht alle Gründe, und also kann man freylich die Allgemeinheit dieser Wahrheit aus der Erfahrung niemals beweisen».

Другими словами, сама логика рационализма онтологична (см. выше С. 154 прим. 34) в смысле весьма близком к аристотелевскому τὸ μὲν αἴτιον τὸ μέσον (cp. Trendelenburg F. A. Elementa logices Aristoteleae. § 62). Игнорирование эмпирических и онтологических принципов, приписываемое рационализму, создает весьма странное представление о логике, изучающей будто бы чистую беспредметную «форму». Но такая «логика» опять-таки – изобретение Канта, а рационализм в ней не повинен. Ср.: Тренделенбург А. Логические исследования / Пер. Е. Корша. М., 1868. Ч. 1. С. 17: «Христиан Вольф был еще по старому того мнения, что основания логики идут прямо из онтологии и психологии, и что логика в преподавательном лишь порядке предшествует изучению обеих этих наук. Только в критической философии Канта, где материя наотрез различена от формы, выделилась вполне формальная логика, которая, собственно говоря, и стоит и падает вместе с Кантом».

Паульсен также усматривает влияние Реймаруса на Канта в рассматриваемой статье. К. Фишер (оp. сit., с. 226 прим.) старается устранить это предположение, но если даже он прав в том частном примере, на котором останавливаются Паульсен и Фишер, то это вовсе еще не исключает возможности общего влияния Реймаруса. Я настаиваю на влиянии Реймаруса и в особенности Дарьеса, – которого Кант цитирует дважды в Nova dilucidatio, – потому что они переносят принцип достаточного основания в логику и первые пытаются свести онтологическое значение принципов тожества и достаточного основания, как это имеет место у Вольфа, к логическому значению, – что и достигает своего завершения у Канта. (Даже разделение противоположения, как « логического через противоречие» и «реального, т. е. без противоречия», в статье Канта «Versuch usw.», s. 25 f., совершенно воспроизводит мысль Дарьеса. Darjes J. G. Vernunftkunst. § I. Ср.: Ueberweg F. System der Logik. § 77.) Один из весьма немногих историков философии, действительно, изучавших философию XVIII века по первоисточникам, Ибервег, констатирует: «Der Eklektiker Daries (Vernunftkunst, 1731, § 1) stellte zuerst den Satz des Widerspruchs, und Reimarus (Vernunftlehre, 1756, § 14) die “Regel der Einstimmung (principium identitatis)” <���…> zugleich mit der “Regel des Widerspruchs” als oberstes Princip an die Spitze der Logik. Noch weiter ging in dieser Richtung die subjectivistischformale Logik, wie sie sich in Folge der Kantischen Verzweifung an der Erkennbarkeit des wirklichen Seins gestaltete» ( Ueberweg F. System der Logik. § 76). – Обратная сторона отожествления ratio с логическим основанием состоит в том, что онтологически ratio приравнивается действующей причине. У того же Дарьеса находим следующее определение: per rationem intelligimus id, quod effcit, ut aliquid sit ita nec aliter ( Darjes J. G. Elementa Metaphysices / Ed. nova. Jenae, 1753. Phil. pr. § XCVI. P. 86). Разумеется, это уже не «unde intelligitur cur», хотя сам Дарьес убежден в противном (ib. Sch.).