В Уколова - Последний римлянин (Боэций)

Более глубокая, внутренняя причина крылась в исключительном интересе Боэция к вопросам метода философствования. Интерес этот закономерен. Собственно, поиски метода можно обнаружить в сочинениях Платона, особенно его поздних диалогах. Противопоставление неизменного и неподвижного мира высших духовных сущностей - идей изменчивому миру чувственных вещей, сопряженных с материей, составило ядро платоновской диалектики, направленной на познание истины, пребывающей в сфере подлинного, т. е. идеального, бытия. Платоновская диалектика познания включала довольно подробно разработанную часть, выявляющую сущность и истинное значение, условия логического образования понятий, без которых Платон считал невозможным познание. От диалектики понятий Платон приходил к диалектике идей. Задачу философа он усматривал в том, чтобы "различать все по родам, не принимать один и тот же вид за иной и иной за тот же самый - неужели мы не скажем, что это [предмет] диалектического знания?" 5. Последние диалоги Платона подчас напоминают схоластические трактаты. Они подготовили почву для неоплатонических истолкований с их напряженным вниманием к построению и обоснованию философского знания, т. е. к его методической стороне.

Аристотель придавал особое значение взаимосвязи метода познания и его конечных результатов. "Древнегреческие философы были все прирожденными стихийными диалектиками, и Аристотель, самая универсальная голова среди них, уже исследовал существеннейшие формы диалектического мышления" 6. В области диалектики Аристотель представлял линию европейской философии ведущую к Гегелю. Наиболее полно проблема метода {64} разработана Стагиритом ** в "Категориях", "О софистических опровержениях", "Топике" и "Риторике". Свою задачу он формулировал следующим образом: "Цель сочинения - найти метод, при помощи которого можно было бы из правдоподобных [положений] делать умозаключения о всякой выдвинутой проблеме и не впадать в противоречие, когда мы сами отстаиваем какое-нибудь положение" 7.

______________

** Так иногда по месту рождения (Стагир) называют Аристотеля.

Неоплатоник Прокл придал методологии, или учению о методе, сложнейшую и рафинированную форму, в полной мере использовав логические достижения Аристотеля для развития иерархической и в высшей степени спекулятивной концепции понятий неоплатоновской философии.

Боэций, глубоко постигший древнюю и почти современную ему философию, не мог пройти мимо проблемы метода, занимавшей в интеллектуальном универсуме античности столь важное место. Еще его "школьные" трактаты показали тяготение их автора к строгой, почти аскетической, дисциплине мышления. Поэтому логика его развития как ученого и мыслителя вела прежде всего к методологии, углубленной разработке знания о методе. А этому в наибольшей степени отвечала работа с логическими сочинениями Аристотеля. Естественность и закономерность такого шага для Боэция подтверждаются и тем, что примерно параллельно с переводом и комментированием Аристотеля он предпринял попытку приложения логического метода к рассмотрению вопросов христианской теологии, предвосхищая более чем на семь с половиной веков аналогичную попытку Фомы Аквинского, крупнейшего авторитета средневековой схоластики.

И еще одна причина, по которой "последний римлянин" начал с Аристотеля,- это назревшая необходимость выработки латинской философской терминологии, адекватной греческой. В этой области в свое время немало было сделано Цицероном, но, строго говоря, ко времени Боэция латинский язык далеко не был совершенным философским языком. Он не мог не понимать, что это серьезное препятствие для дальнейшего развития латиноязычной философии, ибо без точности терминологии, понятийного аппарата нельзя рассчитывать на точность мышления и его истинность. Слова должны соответствовать мыслям. Непроясненность слов рождает запутан-{65}ность толкования и непонимание смысла, а в своем крайнем выражении приводит к искажению истинного характера бытия и мышления. Боэций отмечал: "... с рассуждением дело обстоит совсем не так, как с вычислением. При правильном вычислении, какое бы ни получалось число, оно непременно будет точно соответствовать тому, что есть в действительности: например, если по вычислении у нас получилась сотня, то предметов, относительно которых мы производили счет, будет ровно сто. А в рассуждении на такое соответствие полагаться нельзя; далеко не все то, что может быть установлено на словах, имеет место в действительной природе. Потому всякий, кто возьмется за исследование природы вещей, не усвоив прежде науки рассуждения, не минует ошибок. Ибо, не изучив заранее, какое умозаключение поведет по пути правды, а какое по пути правдоподобия, не узнав, какие из них несомненны, а какие ненадежны, невозможно добраться в рассуждении до неискаженной и действительной истины" 8.