Михаил Ульянов - Приворотное зелье

Понятно, что в наши дни лидирует коммерческий репертуар. Государственные театры, однако, не могут быть ориентированы на него, как ныне принято говорить, по определению. За рубежом действуют многочисленные фонды, готовые поддержать эксперимент на театре. Нам государство не помогает, а рассчитывать на просвещенных меценатов, современных Мамонтовых, Морозовых, Рябушинских нам пока что не приходится. Как и на большие доходы - это ведь не кино. Понимая это, даже небогатые, но уважающие себя страны позволяют себе такую роскошь, как содержание театров. Отношением к театру проверяется цивилизованность общества, уровнем театра - его духовность.

К слову, об Англии, Франции, Америке и других странах, куда так хочется нашим "коробейникам" отвезти и продать свой товар: спектакль, сориентированный на закордонного зрителя. (Попутно замечу, что вкус западного зрителя - я имел возможность в этом убедиться - столь же неоднороден, как и зрителя нашего).

Театральное искусство - один из немногих пока товаров нашего производства, пользующихся спросом на мировом культурном рынке. Это очевидно. И не воспользоваться сложившейся конъюнктурой было бы ошибкой. Да и знакомство с жизнью за рубежом, с мировой культурой ничего, кроме пользы, принести не может. И не будем изображать из себя бессребреников: живем мы трудно, и каждая возможность что-то заработать - во благо.

Но! Качество экспортных изделий по уровню должно достигать мировых стандартов. А качество в искусстве - дело тонкое. Я бы даже сказал, что понятие качества к искусству неприменимо: искусство или есть, или его нет. Вот о чем забывают наши деятели, готовясь к поездке за рубеж со своим произведением и мудруя над неким варевом "а ля рюс", как это "рюс", по их мнению, понимают иностранцы.

А интересны мы зарубежному зрителю тем, что смогли создать без этой установки, а просто "для себя". Видимо, что-то есть в нашей театральной культуре, что не смогли сломать ни тирания, ни десятилетия вынужденной самоизоляции. Только то, что мы глубоко и истинно знаем сами о себе, может нести в себе и общечеловеческий интерес. Запад не удивить ни "чернухой", ни "порнухой", ни тем более драками и стрельбой. По всем этим статьям они нас за пояс заткнут одной левой. Наш прорыв в мировую культуру, культурную среду произошел благодаря творениям, как раз ломающим западные стереотипы восприятия России, творениям, которые прежде всего у нас на Родине стали явлениями нашего искусства.

Горько говорить, но сегодня торопливо, как бы воровски эксплуатируется интерес западной публики к русскому балету. Что делают новые умельцы? Создают большое количество трупп и даже театров балета под разными названиями лишь с одной целью: выехать за рубеж. Они предлагают зрителям так называемый "классический ширпотреб" (ничего себе словосочетание!), а для приманки зрителя стараются заполучить хоть одну звезду из числа солистов ведущих театров. После нескольких гастролей эфемерный коллектив распадается, и актеры остаются брошенными на произвол судьбы.

Грустно все это, не видно в этом достоинства ни человеческого, ни тем более творческого.

Понятие чести до революции существовало не только среди дворян и офицеров. Слово чести, данное купцом, мастеровым, было надежнее документа. Берегли честь русские интеллигенты.

Можно, конечно, сколько угодно шутить над наивностью Станиславского, когда он, смертельно больной, собрал вокруг себя актеров и заклинал их хранить честь Художественного театра. Но в этом заклинании была вера, что забота о чести родного театра для людей, служащих ему,- твердыня необоримая и опора для них самих. Об этом думается теперь все чаще и чаще...

Но, конечно, об этом - о чести театра - должны думать не только его служители. Никогда, ни при царе-батюшке, ни при Сталине, с театров не брали налогов. Все, что зарабатывалось, шло на решение социальных и творческих проблем. А сейчас нас задавили налогами. Я боролся за их отмену. Калягин сегодня, когда жизнь еще более усложнилась, борется, пока безуспешно. Однако надежда, что мы будем услышаны, нас не покидает.

...Когда меня избрали председателем СТД, а Элема Климова - Союза кинематографистов, Виктор Астафьев сказал мне: "Это только враги могли придумать, чтобы тебя и Элема Климова выдвинуть в председатели. Они хотят, чтобы вы свое основное дело не делали и плохо делали то, которое вам навязали".

Климов, в отличие от меня, когда это понял, сказал: "Все! Свой срок отбуду и уйду к чертям собачьим". И ушел.