Михаил Ульянов - Возвращаясь к самому себе

Вторым этапом в театральной Лениниане было явление Ленина народу в лице Бориса Василь-евича Щукина, великого актера столетия.

Наш, вахтанговский, и великий российский актер впервые сыграл Ленина в кино к двадцати-летию Октябрьской революции в фильмах "Ленин в Октябре" и "Ленин в 1918 году", а в театре - в спектакле "Человек с ружьем".

Парадокс состоял в том, что Щукин был актером мягких комических красок. До этого он блистательно сыграл Тарталью в "Принцессе Турандот", Синичкина в спектакле "Лев Гурыч Синичкин", еще несколько подобных же ролей. Правда, играл он и большевика Павла Суслова в "Виринее", еще нескольких таких же героев. Но что бы он ни играл, все у него было замешано на комическом человеческом материале. И ленинский образ - не исключение. В его первых двух картинах о Ленине характер вождя он строил, опираясь на опыт "Турандот": через театральность, через зрелище. Он создавал зрелище, как бы сказать, чрезвычайно притягивающее, прельститель-ное.

Вот, скажем, есть в фильме "Ленин в 1918 году" сцена, когда Ленин и Горький пытаются вскипятить на плите молоко и не умеют этого сделать. На первый взгляд глупость, нереальность, - как это так: Горький - выходец из самых низов народных, пешком прошедший пол-России, и гоняемый по ссылкам революционер так и не научились кипятить молоко? Помню, об этом писал еще один из исполнителей роли Владимира Ильича артист Владимир Иванович Честноков в своих воспоминаниях "Как я работал над образом Ленина". Ему приходилось играть такую же сцену - "кипячение молока" в спектакле "Грозовой год": "... до сих пор не могу себе представить линию логического жизненного поведения Ленина в данной ситуации. Есть в этой сцене фальшь и, если уж говорить начистоту, не "оживление", а чистая развлекательность. Какие-то не от мира сего люди собрались около кастрюльки с молоком! Но, положим, мы заставили себя поверить в эту неправду. Тогда возникает другой вопрос: зачем нужна такая сцена, какое содержание несет она в себе, что мы должны в ней играть?

Ответить на эти вопросы невозможно..." А Борис Васильевич Щукин верный сын "Прин-цессы Турандот" - просто от души резвился в этой сценке, очевидно не пытаясь найти в ней некое глубокое соответствие жизненной правде, а дав волю своему комическому гению, и они с Черкасовым, исполнявшим роль Горького, разыграли забавную, смешную и действительно очень обаятельную сцену "около кастрюльки с молоком". Играли смешно, живо, человечно. И, предста-вьте себе, из маленькой и не отвечающей правде жизни сценки как-то сам собой вырисовывался, вырастал характер Ленина. Это все ее загадки творческие - нашей Турандот.

Или еще в том же фильме, когда Ленин - Щукин с перевязанной щекой едет в трамвае. Абсолютная Турандот. Игра, выверенная в тех актерских красках, которые вызывают улыбку, доброе отношение зрителей, влюбленность их. Зритель побежден этим характером.

Или вот: Ленин - Щукин ложится спать в квартире рабочего Василия, подложив под голову книжки. И так это было подано, будто он "всю дорогу", как говорится, всегда спал вот эдак - на книжках. И хотя это не соответствовало истории, но создавало образ живого - не какого-то там Дон Кихота - а очень живого, земного человека, умеющего устроиться с комфортом и на книж-ках под головой.

Надо вспомнить, что год тридцать седьмой - символ самого страшного террора в стране - это еще и отметка самого безудержного апофеоза в воспевании вождей вообще, а Ленина и Стали-на - в особенности. И в такой политически напряженной обстановке: с одной стороны - страх, а с другой любовь к вождям (искренняя ли, внушенная ли или имитируемая - это уж дело десятое), в этой атмосфере представьте себе первое появление Ленина в спектакле "Человек с ружьем": по длинному коридору он шел, засунув руки в карманы или держа в руках газету, шел на зрительный зал своей энергичной напористой походкой, чуть склонив такую знакомую большело-бую голову... Весь зал вставал и, грохоча стульями и аплодисментами, приветствовал его... Это было живое проявление уже вовсю действовавшей религии ленинизма. Это было служение своему богу искренне и истово верующих в него... Новая религия вошла в плоть и кровь людей, и они не просто аплодировали артисту, как самому Ленину, - они поднимались ему навстречу, как было принято уже на партийных съездах: подниматься и торжествовать при появлении живого вождя Сталина.

Кстати, до самого последнего времени мы везде и всюду при появлении наших вождей вска-киваем, как первоклассники, да еще и бурно аплодируем. Если перед истинным Богом люди стано-вились на колени и молились, то мы перед вождями вскакиваем и начинаем в безумной радости аплодировать. Просто вместо молитвы - аплодисменты. Вместо коленопреклонения - стойка чуть ли не "смирно!".