Михаил Крюков: Древние китайцы: проблемы этногенеза

Наконец, под этническими предками того или иного народа обычно понимают «те этнические группы, которые вошли в его состав сначала как некая самостоятельная общность, а затем, постепенно теряя свою специфику, с одной стороны, передавая ее отдельные черты развивающейся (складывающейся) этнической общности — с другой, переставали существовать по крайней мере на данной территории» [Чебоксаров, 1970, 757].

Что же касается конкретного процесса формирования отдельных этнических общностей, то начальной точкой отсчета является в нем период, когда некоторая совокупность существовавших до этого этносов в результате взаимных контактов между собой начинает претерпевать качественные изменения своей этнической специфики, что в дальнейшем приводит к возникновению новой этнической общности. Эта закономерность остается верной и в том случае, если новый этнос возникает в результате дивергенции первоначальной этнической общности: он, как правило, взаимодействует с другими этническими группами, оказывающими влияние на формирование его признаков.

Хотя отдельные аспекты этой проблемы затрагивались многими китайскими историками еще в древности и средневековье, как таковая она возникла лишь в новое время: традиционная китайская историография исходила в целом из априорного тезиса о том, что китайцы (или их предки) всегда существовали на той территории, которую они занимали в последующие периоды своей истории.

Одним из первых китайских историков, попытавшихся преодолеть схоластику традиционных воззрений на китайский этнос, был Лян Ци-чао. Многие положения его работы, специально посвященной общим проблемам этнической истории народов Китая, заслуживают внимания [Лян Ци-чао, 1–2].

Во-первых, Лян Ци-чао четко разграничивает понятия «миньцзу» (1) [1] 1 Цифры в круглых скобках — порядковый номер китайских иероглифов. (этнос) и «чжунцзу» (2) (раса). По его мнению, различные народы могут относиться к одной расе, представляющей собой объект антропологического исследования; наоборот, некоторые народы имеют смешанный расовый состав.

Во-вторых, «этнос» не тождествен понятию «гоминь» (3) (граждане государства), которое имеет отношение к области права и характеризуется проживанием людей на определенной территории и наличием у них того или иного подданства.

В-третьих, считая общность происхождения, язык и религию «решающими условиями формирования этноса» [там же, 1], Лян Ци-чао в то же время подчеркивает, что различия по этим трем признакам еще не означают возникновения этнических различий. Этнос возникает в конечном счете лишь при условии существования («этнического сознания» (миньцзу иши). Под ним Лян Ци-чао понимает «осознание своего отличия от других» [там же].

Переходя к рассмотрению этнической специфики китайцев, Лян Ци-чао останавливается на обсуждении следующих трех основных вопросов: 1) Являются ли китайцы аборигенами, или они пришли на занимаемые ими территории извне? 2) Возник ли китайский этнос из одного корня, или он представляет собой результат смешения разнородных элементов? 3) Где первоначально сложилось ядро этнической общности китайцев?

Первой проблемы, как уже говорилось, для традиционной китайской историографии вообще не существовало. Она была впервые поставлена ранними европейскими миссионерами. В 1667 г. А. Кирхер высказал мысль о том, что сходство некоторых китайских и древнеегипетских иероглифов указывает на происхождение китайцев из Египта [см. Линь Янь, 10] (эта гипотеза позднее, в 1758 г. была развита Ж. Дэ-Гинем, использовавшим для ее доказательства данные не только письменности, но и религии, этических представлений, литературы и т. д.). На некоторое время конструирование различных теорий пришлого происхождения китайцев стало модой: за «египетской» гипотезой последовали «среднеазиатская», «южноазиатская», «японская» и даже «североамериканская».

К началу XX в. большинство из этих теорий было уже основательно забыто. Однако находки Ю. Андерсона, обнаружившего в бассейне Хуанхэ крашеную керамику, напоминающую аналогичные неолитические памятники запада Евразии, вновь возбудили интерес к поискам прародины китайцев далеко за пределами современного Китая. Лян Ци-чао признает, что исследования такого рода одно время живо привлекали его, однако впоследствии он пришел к выводу, что ни одно из предложенных решений не может считаться вполне убедительным [Лян Ци-чао, 3].