Эдгар Уоллес - Руки вверх !

- Нет, я не верю больше в справедливость закона, - сказал он с отчаянием. - Ведь я же отлично знаю, почему вы были в отеле, какие блестящие камушки искали вы там! Нет, Ганнер, нет больше справедливости на этом свете!

Ганнер помешал ложечкой кофе и рассмеялся. У него был удивительно мелодичный смех, так не подходивший к его суровому облику.

- Я бы охотно повидал еще раз человека, который тогда помог мне.

- Вы хотели сказать, который предупредил вас? - сыщик испытующе посмотрел на него. - Вам вряд ли удастся это. Он в данный момент совершает свадебное путешествие.

- Мэдиссон, кажется так его звали? Банкир? Вы можете спокойно ответить на мои вопросы, мистер Байрд. Я ничего от него не хочу. Он помечен звездочкой в моей книге.

- Надеюсь, это приведет его в рай, - насмешливо заметил сыщик и перешел на деловой тон.

- Что вы намерены теперь делать, Ганнер? Вы уже созрели для исправительного заведения? В таком случае вы можете получить у меня рекомендацию в дом для бывших преступников.

Но Ганнер Хэйнс не слушал его.

- На ком он женился? Красивая молодая девушка, сидевшая в тот вечер в конце стола? Она напомнила мне... - он вдруг запнулся, и Мэри заметила, как передернулось его лицо.

- Она напомнила мне... женщину, которую я знал раньше... Что ж, желаю им счастья!

- В таком случае вы должны пожелать его каждому из них в отдельности, - сказала Мэри, - они разошлись в день свадьбы.

Он быстро взглянул на нее.

- Что она ему сделала? - спросил он.

Мэри невольно рассмеялась.

- Вы настолько уверены, что он не мог быть виновной стороной?

Он покачал головой.

- Такие мужчины, как он, не могут сделать ничего дурного, мисс. Для меня женщины всегда были загадкой, а мужчин я хорошо знаю и не ошибаюсь в них. А вот вы ошибаетесь, мистер Байрд. В тот вечер в отеле я не гнался за драгоценностями. У меня достаточно денег, чтобы прожить, - он подмигнул "Воробью", - во всяком случае достаточно, чтобы купить себе револьвер... Так где находится Мэдиссон?

Он обратился с этим вопросом к Мэри Бальфорд.

- Спрашивайте меня, - сказал "Воробей", не отрывая своих холодных глаз от лица собеседника, - меня спрашивайте. Я здесь ходячее справочное бюро. Если вы хотите рассказать здесь историю вашей жизни для того, чтобы мисс Бальфорд написала интересную статью - дело ваше, но я пригласил вас подойти не за этим. Вы меня поняли, Ганнер?

Ганнеру показалось, что в глазах девушки мелькнуло выражение боли, и он улыбнулся.

- Он прав, разумеется, он прав, - сказал он. - Позвольте дать вам добрый совет, мисс Бальфорд. - Его голос звучал так мягко, что даже "Воробей" удивленно вскинул глаза. - Никогда не бойтесь оскорбить чувства афериста - это просто невозможно.

Сыщик серьезно кивнул головой.

- Прежде, чем вы начнете чувствовать симпатию к бывшему каторжнику, продолжал Ганнер, - я вам советую выяснить, почему он сидел и, что самое главное, сколько раз он сидел. Какое преступление он совершил, - неважно, но если он сидел два раза, то вы уже не жалейте его... Я сидел три раза.

Его глаза улыбались, но черты лица, казалось, сделались еще резче. Во время разговора он смотрел девушке прямо в глаза, но вдруг резко отвернулся, подозвал кельнершу и расплатился. Встав, он подал руку Байрду.

- Байрд и я - ведем одну и ту же борьбу, - сказал он, снова глядя ей прямо в глаза, - но с разных сторон. Я постоянно проигрываю, но зато имею больше удовольствия...

Он повернулся, медленно пошел к двери и исчез.

Глава 13

Люка Мэдиссона положили в отдельную палату. Как-то утром, проснувшись, он обратил внимание на табличку, висевшую у изголовья кровати. Ровным почерком на ней было выведено - Смит.

- С каких пор меня зовут Смитом? - спросил он.

Добродушная сиделка улыбнулась.

- Если мы не знаем имени человека, то, как правило, называем его Смитом... Надеюсь, вы будете благоразумны и сообщите нам ваше настоящее имя.

Он покачал головой.

- К чему? Это уже не имеет значения. Вот если бы меня действительно звали Смитом, мне, наверное, было бы гораздо... лучше.

В тот день, когда врачи вынесли ему смертный приговор, пришел полицейский чиновник, чтобы снять с него допрос, но он не мог сказать ничего интересного для следствия.

Его положили в отдельную палату, и он мог спокойно лежать, думать и следить за игрой солнечных бликов на стене.

О Маргарите он старался не вспоминать.

Однажды мелькнула мысль позвать Стиля, но появление управляющего известного в Лондоне банка сразу бы вызвало различные толки и привело бы к раскрытию его инкогнито. Он не мог бросить тень на честь банка, носящего его имя.