Эдгар Уоллес - В сетях аферистки

- Ты отказала ей?

- Да! Она противная женщина! - Диана о чем-то подумала и спросила: Она вязала тебе красную пижаму?

- Что? Ты... гм... прогнала женщину, которую я нанял? - строго сказал Гордон. - Право, Диана, это уже слишком!

Девушка мгновенно переменила тему.

- Чай будет подан через пять минут. Милый братец, у тебя очень грязные башмаки! Немедленно иди наверх и переобуйся.

Гордон потерял самообладание, в нем нарастало раздражение, он раскраснелся от негодования.

- Я этого не сделаю! - резко сказал он. - Я хозяин в своем доме и не стану подчиняться твоим указаниям. Пора положить конец этой комедии! Это невыносимо! - Он ударил рукой по спинке стула. - Один из нас должен уйти отсюда, слышишь? Служанки уже без устали болтают об этом. Я заметил, что Третнер улыбался, когда ты сегодня вышла к завтраку в неглиже. Я занимаю видную должность, моя репутация безупречна и я пользуюсь хорошим именем в Сити. Я вынужден, наконец, охранять свои интересы против покушений эгоистичного, нещепетильного подростка.

- Гордон, как ты смеешь называть меня так? - воскликнула она с упреком.

- Я ни в коем случае не позволю, чтобы серьезный вопрос был превращен в шутку или анекдот. Еще раз повторяю, что один из нас должен уйти из Чейнэл Гарден.

Диана с минуту подумала и вышла из комнаты. Гордон слышал, как она позвонила по телефону. Он улыбнулся. Победа! Она, наверное, звонит в отель. Нужно только действовать энергично и не давать себя запугивать. Остальное уладится...

- Алло... Это редакция? Я мисс Диана Форд. Будьте любезны прислать репортера на Чейнэл Гарден, No 61.

Через мгновение Гордон был у аппарата.

- Что ты делаешь? - возбужденно спросил он.

Диана пожала плечами.

- Мне невыносима жизнь без тебя, Гордон! - сказала она, якобы в совершенном отчаянии. - Если ты прогонишь меня отсюда, я брошусь в Темзу.

- Ты сошла с ума! - вне себя от ужаса воскликнул он, пытаясь отнять трубку.

- Врач из секционной камеры тоже подумает, что я рехнулась, когда... не перебивай меня, сотрудник редакции хочет со мной говорить.

С большим трудом удалось ему удалить ее от аппарата.

- Пожалуйста, никого не посылайте. Это излишне... Женщина в полном здравии, она жива... Что? Ничего подобного... Нам нечего опасаться...

Совершенно расстроенный, Гордон вернулся в кабинет. "Вот наваждение", шептал он.

- Твое поведение скандально, даже бесстыдно. Теперь мне понятно, почему даже такой подлец, как Демпси, обратился в бегство и предпочел умереть на чужбине, в джунглях, чем иметь дело с такой гнусной ведьмой.

Терпение Гордона иссякло, он был на грани бешенства. Однако овладел собой и, прежде чем закончил свою проповедь, понял, что перехватил через край.

- Прости, мне очень жаль, - тихо сказал он.

Лицо девушки было безмятежным, взгляд - непроницаемым. Нельзя было понять, о чем она думает.

- Мне очень жаль, Диана! Мне не следовало так говорить... Еще раз прости!

Девушка не отвечала; стояла в трагической позе со скрещенными на груди руками. Гордон медленно и тихо вышел из кабинета. Тогда она произнесла вслух.

- Жаль, что телефон не в этой комнате. Сегодня же напишу в почтовое управление, чтобы его перевели сюда.

За ужином Гордон и Диана не произнесли ни слова. Наконец он сказал:

- Я условился встретиться с другом в театре, мне нужно идти.

- Целую вечность не была в театре, - она громко вздохнула.

- Тебя не заинтересует эта пьеса... Это русская социальная драма из жизни рабочих.

Диана снова вздохнула.

- Я так люблю русские пьесы! Русский театр мне очень нравится. Главные герои умирают на сцене так красиво, что я просто очарована. В опере и оперетте никогда не знаешь, кого, собственно, певцы представляют, потому что не знаешь текста, но в драме - все ясно!

- Но русская пьеса не подходит для молодых девушек, - вежливо ответил Гордон.

- Если возьмешь меня с собой, буду готова через пять минут. Я все равно не знаю, что предпринять сегодня вечером.

- Ты ведь можешь обдумывать, что подать утром к завтраку, - язвительно заметил Гордон.

Оставшись одна, Диана завела граммофон, но вскоре это ей надоело, и она погрузилась в раздумья. На память невольно приходил Демпси, хотя мысль о нем была неприятна. Не потому что она любила этого странного человека. Он перевернул всю ее жизнь: психика ее созрела, и мировоззрение изменилось. Теперь она слабо помнила его тонкое лицо, мускулистое тело и страстные речи. Нет, по-настоящему она не любила его. Он лежал у ее ног, умоляя о любви, угрожая застрелить ее, говорил, что обожает и готов отказаться от карьеры священника. В одно теплое февральское утро, когда розы до срока расцвели в саду, Демпси бросил к ее ногам изящно упакованную пачку банкнот - все его состояние - и со слезами попрощался с ней. Он бежал от любовных пыток в джунгли и больше не вернулся. Он погиб там, не в силах переносить мучений отвергнутой любви. Диана не оплакивала его и не огорчалась. Только думала о том, когда он вернется и потребует обратно восемь тысяч фунтов, которые бросил к ногам в столь драматическом порыве. Она не верила, что он вернется, но не исключала такой возможности...