Леонид Васильев - Древний Китай. Том 3 - Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.)

Отсюда следует вывод, что интерес представляют не столько Ян и его проповедь, сколько сам факт их появления в Китае в IV в. до н. э. Идеи Ян Чжу свидетельствуют о достаточно высоком уровне развития абстрактного мышления в чжоуском Китае того времени, и при всей их несуразности они неслучайно оказались рядом с доктриной Мо, разработанной гораздо более тщательно и обращенной ко всей Поднебесной.

Конечно, как мыслители Мо и Ян несопоставимы, ибо элементарно-вульгарные призывы Яна к наслаждению жизнью не идут ни в какое сравнение с глубокими раздумьями Мо над тем, как благоустроить и облагодетельствовать Поднебесную. Однако судьба решила так, что обе необычные для Китая того времени системы взглядов оказались и во времени, и в своей оригинальности, даже экстравагантности параллельными и в чем-то сходными. А первым уловил это сходство Мэн-цзы, который и отразил его в своих гневных инвективах против Яна и Мо.

Третьей после конфуцианства и моизма известной древнекитайской школой идей был легизм . Этот термин несколько условен, и его не следует полностью связывать с латинским корнем lex. Правильней было бы использовать китайское наименование этой школы — фа-цзя (школа закона). Однако термин «легизм» в современной синологии устоялся уже достаточно давно [173] . Чем, собственно, китайские легисты отличаются от римских законников?

В Риме закон был превыше всего, он для всех один, и в этом его сила. Конечно, не все в Риме всегда руководствовались только законом. Бывало, как известно, всякое. Достаточно напомнить об императорах Нероне и Калигуле, о проскрипционных списках и т. п. Тем не менее формула «dura lex, sed lex» очень многое значила для римлян. Наивысшим воплощением римского права стал Кодекс Юстиниана (VI в.). Важно принять во внимание, что римское право — это прежде всего частное право гражданина. Оно было создано для защиты частных собственников, агентов свободного рынка, находившихся под эгидой государства. На Востоке, начиная со времен вавилонского царя Хаммурапи (XVIII в. до н. э.), закон всегда стоял на страже интересов государства, прежде всего централизованного, во главе с сильным правителем, имевшим абсолютную власть и действовавшим диктаторскими методами.

Что касается китайских легистов, то их внимание также было сосредоточено не на благе общества и народа, а на государе и государстве. Поэтому и своды законов в древнекитайской практике— это не более чем сумма хорошо продуманных и официально санкционированных регламентов, отличавшихся неумолимой строгостью со стороны постепенно трансформировавшегося в конце периода Чуньцю и в период Чжаньго административного аппарата. Это были приказы в интересах власти, что стало особенно заметным в сочинениях, рекомендациях и реформах представителей развитого легизма, т. е. в середине периода Чжаньго.

Первые реформаторы, склонные к упорядочению норм поведения подданных ради укрепления аппарата власти, были еще очень далеки от конфликта с патерналистской традицией. Более того, патернализм и основанные на нем отношения вполне вписывались в их реформы. Вот почему появление в чжоуском Китае в VI в. до н. э. первых письменно фиксированных уложений о наказаниях [174] было воспринято как противоречащее генеральным принципам привычного бытия Поднебесной.

Смысл возражений, с которыми выступили в 536 г. до н. э. цзиньский Шу Сян, а в 513 г. до н. э. Конфуций, сводился к тому, что люди в своих поступках должны руководствоваться зафиксированными в обычном праве этическими нормами, но не приказами, которые будут изменяться по прихоти властей и которых люди будут просто бояться. Именно поэтому такие уложения не только бесполезны, но и вредны. Стоит подчеркнуть, что выступавшие против кодифицированного права политические деятели смотрели далеко вперед, ибо в их время уложения о наказаниях еще не являлись отражением интересов деспотического государства и жесткого централизованного аппарата администрации. Ни того ни другого в чжоуском Китае тогда еще не было.

Заметим, что в доктрине Конфуция закон в его легистском понимании просто отсутствовал. Не потому, что Учитель не ценил порядка и не стремился к соблюдению в обществе принятых норм, придавая мало значения процессу становления централизованного государства. Напротив, Конфуций призывал к укреплению и централизации Поднебесной и едва ли не более других заботился о господстве гармоничного порядка в обществе. Но этот порядок должен держаться не на принуждении и насилии, не на приказах власти, а на внутреннем долге, на общепризнанной нормативной этике.